"Василий Сойма. Запрещенный Сталин " - читать интересную книгу автора

13566 Буланов.
Секретарь коллегии ОГПУ Буланов
28 декабря 1930 года
ЦА ФСБ. Ф. 2. On. 9. Д. П. Л. 76, 80.

Писатель Всеволод Иванов: "Дайте мне тысячу долларов"

Приведенное ниже письмо направлено не позднее 24 июля 1930 года.

"Уважаемый Иосиф Виссарионович,
сей документ, не в пример тому, который я направил Вам полгода тому
назад, будет касаться только лично меня.
Отягощенный долгами (коих у меня 14 тысяч), семьей и прочими1 грехами,
накопил я страсть сколько материалов для того, чтобы написать какую-то
большую и современную вещь. За оную
вещь приняться мне сейчас трудно, так как вынужден я писать рассказики
для того, чтобы питать семью, финансового инспектора и сглаживать прочие
несуразности нашей писательской жизни. Давно уже А. М. Горький зовет меня и
звал поехать в Италию для того, чтобы там посидеть в тени соответствующих
деревьев и камней и написать кое-что посолиднее. Сейчас я обратился к нему с
просьбой, чтобы он поддержал мое ходатайство перед Союзным Правительством о
разрешении мне выехать на полгода с семьей (три штуки ребят и жена) в Италию
и чтобы мне разрешили и выдали валюты на 1000 долларов. С такой просьбой я и
обращаюсь к Вам. Я сам понимаю, что деньги сейчас - валюта - куда как нужны
для Республики, но в Америке и в Японии идет моя пьеса "Бронепоезд" в
больших и хороших театрах, я думаю, что за границей мне будет легче
заставить эти театры заплатить мне авторские и из этих авторских я берусь
возвратить ту сумму, которую даст мне Наркомфин. Кроме того, у меня заключен
договор с крупнейшим издательством в Европе "Ульштейн" на тот роман, который
я думаю закончить в Италии, и, реализовав этот роман, я тоже смогу вернуть
деньги. Полагаю, что трудами своими в пользу Республики я заслужил некоего
доверия.
Второе, почему я обратился к Вам, - таково: после знаменитой истории с
Б. Пильняком у советской общественности создалось к попутчикам некое
настороженное внимание и наряду с Евг. Замятиным и другими довольно часто
упоминалось мое имя, как упадочника и даже мистика. Заявления эти остаются
на совести наших критиков и вызваны они были книгой моей "Тайное тайных" и
некоторыми рассказами, от стиля которых я сам теперь отказался и мотивы коих
были вытянуты к жизни из моих, чисто личных, плохих настроений. Теперь я и
сам с удовольствием бы от них отказался, но что написано пером - да и
вдобавок "вечным" - того не вырубишь топором. Сейчас я побывал во многих
местах России, съездил с писательской бригадой по Средней Азии - в самой
отсталой Советской республике Туркмении - и сам я чувствую, и другие
говорят, что дух мой стал крепче. Но, - известная тень правого попутчика еще
лежит на мне густо, и я думаю, что если б я под просьбу о паспорте, где
будет указано, что Н-ый писатель намерен уехать с женой, детьми, не
исключена возможность, что некоторые органы отнеслись бы к этому с иронией и
подумали б: "Куда это он едет. Не лучше бы ему посидеть на месте и прочее",
а что касательно денег, то их бы и без иронии не выдали б, так что даже
получив паспорт, я бы не смог выехать.