"Михаил Соколов. Гладиатор " - читать интересную книгу автора

традиционным персидским (или похожим на персидский) красно-черно-пестрым
ковром.
Аналогичный ковер висел и на стене, перекрещенный двумя кривыми
саблями. Еще там были пригвождены старинного вида пистолеты, а под ними
нашла себе место низкая, без ножек персидская тахта, тоже покрытая ковром.
Вообще, ковров здесь был явный перебор, впрочем, это на славянский вкус
Николая. Хозяин же, судя по фамилии и виду, человек восточный,
могущественный, почему бы ему и не удовлетворить собственные желания,
доставшиеся ему от предков. Так думал Николай, примериваясь куда бы ему
сесть.
Качаури широко махнул рукой.
- Присаживайтесь, Николай Иванович.
Николай плюхнулся в кресло, возле которого стоял стеклянный столик,
выдутый, казалось, из единого куска стекла. Стыки, во всяком случае, не
заметны; этакий раскрывшийся цветок, с полированной верхней плоскостью.
Оригинально. Столешница слабо светится радужными переливами теплых тонов.
На столике хрустальная пепельница. Николай вытащил из кармана пачку
сигарет, закурил. Крокодил неслышно прошел в угол комнаты, сел на стул и
растворился среди мебели.
- Нина! Будь добра, девочка, сооруди нам что-нибудь легкое.
- Вы что предпочитаете? - обратился Качаури к Николаю. - Коньяк, вино,
коктейль?
- И водку, - усмехнулся Николай. - Да нет, все равно, - великодушно
согласился он.
Нина вышла в соседнее помещение. Проход туда не был завешен дверью.
Оставался овальный проем в восточном луковично-арочном стиле, облицованный
по краю прохладным даже издали, полированным камнем.
Качаури упал в мягкое кресло напротив Николая и, разглядывая гостя,
сам невольно раскрывался. Несмотря на определенную многословность, с
которой он встретил Николая, видно было, что человек он тяжелый, угрюмый,
обычно холодно-жестокий в медлительных словах и поступках. А может,
впечатление это навязано другими похожими на него людьми, которые
встречались раньше... Качаури был высокий, плотный, немного сутулый,
грубо-черноволосый, с темными горскими усами, большеносый и
добродушно-наглый, когда это необходимо. Словом, Отари Карлович Николаю не
понравился с первого взгляда, но причин выказывать свое отношение к нему
пока не было, так что приходилось молчать. Тут Нина вкатила столик с
бутылками и бокалами, сразу завязнувший в длинном персидском ворсе, в
котором не только колесики путались, но спокойно могли бы гнездиться крысы;
она обошла столик и потянула его за собой. Довезла. Один бокал, наполненный
темной прозрачной жидкостью, с долькой апельсина сверху, поставила перед
Николаем (он поблагодарил), второй протянула отцу, третий взяла сама и
устроилась на тахте. Крокодилу, то есть Геннадию Ивановичу, ничего не
предложила.
Тот не прореагировал, значит, все в порядке вещей.
- Все никак не могу отойти от впечатления: давно уже не видел такого
прекрасного боя, - вновь затрагивал Качаури забытую было тему.
- Нина, дочка, скажи, как тебе понравилось?
- Очень понравилось, - равнодушно ответила Нина.
- Ах, женщины! Ничего-то они не понимают, - покачал головой Качаури.