"Владимир Соколовский. Райотдел" - читать интересную книгу автора

Слава над Валькиной головой действительно витала худая. Она, во-первых,
была известной проституткой, хоть и самого нижнего уровня: ловила клиентов
возле винных магазинов, на улицах, в дни получек караулила у заводских
проходных - ее "вычисляли" моментально, без работы она не сидела. Оставив
мужика у себя дома, она бежала в магазин, купить на его деньги вина и
закуски. Тем временем вступала в дело князевская мать: садилась на колени к
клиенту, лезла целоваться - и, бывало, урывала свое. Тут же, в этой
обстановке, существовала и четырехлетняя Валькина дочка. Второе: нередко на
выходе из ее дома клиента стерегли уже шустрые, жестокие барачные ребятишки
и обирали уже окончательно. Так что страдала и общая оперативная обстановка.
Вальку сутки продержали в отделе по указу о мелком хулиганстве и еще
двое суток - по сто двадцать второй, - и когда Носов впервые увидал ее, она
была уже вполне трезвая, с покорным и смиренным лицом. Оно было смуглое,
тонкое, скорее грузинского, чем русского типа. Но виделся уже и хищный,
низко-чувственный разлет ноздрей, недобрый прищур глаз, складки у рта. Как
оказалось, ее высылали раньше за тунеядство и проституцию, а после судили за
хулиганку.
- Это... что, у тебя тогда уже и ребенок был?
- Я ее в колонии родила. Мне немного давали, полтора года, она это
время там же, в Доме ребенка, была.
- Судьбу же вы своим детям готовите... Не жалко их?
- Что вы говорите, гражданин следователь! Как не жалко. Так уж...
получается.
- Может, проще было не заводить?
- Может, проще... Только женщине без ребенка трудно, это тоже надо
понять. А если взять в заключении? Подумаешь о нем - вот душа и согреется.
Конечно, есть еще бабий инстинкт, тело, могущее плодоносить... Как-то
при допросе одной воровки, рецидивистки из отпетых, он удивился, узнав, что
у нее есть семилетний сын где-то в детдоме. "Как ты на это пошла?" - "Очень
просто. Освободилась как-то, поширмачила маленько, пододелась, сажусь ночью
в такси, кричу шефу: "Шеф, заделай ребенка!" - "Бутылка, мать!" И всех
дел... Теперь хоть есть о ком думать, кому письма писать..."
Удар палкой-черенком Князева категорически отрицала:
- Не трогала и не трогала! Сам там бегал за мной, упал...
Вызванный шофер заорал на нее с порога:
- Глаза бы мои на тебя, Князева, не глядели, уши не слушали! Товарищ
следователь, можно я ей самой по башке шмякну? Покоя нет никакого. Что ни
неделя, то вызов в ихний барак: опять дебоширит. Последний стыд ты и совесть
потеряла!
- Не била. Не била, и все.
- Я тебе покажу "не била"...
- Э, э, тихо! - вмешался Носов. - Вот что: провожу теперь очную ставку,
выписываю тебе, Валера, постановление, и дуй с ним на экспертизу. А тебе,
любезная Валентина, греметь да греметь под фанфары...
- Конечно, - заханжила Князева, - я хоть что скажи, мне никто не
поверит. Вам ведь вся вера. А вы только и думаете, как человека засадить...
После очной ставки вдруг заплакала:
- Отпусти-и! Дочку мою... ну пожалей, а? Она умрет с матерью, мать сука
у меня... специально ее заморит, чтобы жить не мешала, лишний кусок не
тянула. Ну родила же я ее... что делать-то, что?! Одна она только и есть. Не