"Владимир Соколовский. Мурашов" - читать интересную книгу автора

просить милостыню, - это тоже было весьма опасно, могли в любую минуту
задержать и утащить в префектуру, оттуда дорога вела в приземистый каменный
дом - местную тюрьму, а дальше - лишь к Ямам, пустому и мрачному месту
километрах в двух от города. Там раньше добывали глину и делали кирпичи, а
теперь - расстреливали людей, не нужных фашистской власти или, по ее мнению,
не имеющих права на существование. Так что у цыганки не было бы в этом
случае ни единого шанса выжить. Подавали ей мало, приносила она сущую
чепуху, однако каждый день, словно на работу, бабка ходила и ходила на
люди - сказывалась, видно, и многолетняя привычка, и натура, и потребность
хоть как-то подпитать сознание иллюзией старой, довоенной жизни. Пока деда с
бабкой не было, мальчишка их оставался в развалинах один. Из города к нему
наведывались иногда сверстники, молдавские ребятишки, - тогда они играли
вместе, бегали по выжженным пригоркам. Но приходили отцы и матери,
отыскивали пацанов, били их, цыганенка, тащили детей домой, подальше от
страшного места. Мальчик опять оставался один, плакал где-нибудь в ямке или
тихо играл с тряпкой, деревяшкой, воображая их игрушками.
Это - некая жизнь, протекавшая в те дни перед глазами капитана
Мурашова. Такая тихая, полуреальная, под знаком смерти. Нет фронта, нет
плена. А гибель все равно ходит по пятам за человеком. Однажды солдат
застрелит деда за украденный жмых. Уведут бабку в приземистый дом.
Мальчишку... Конечно, огнеметных команд теперь в городе не было, они давно
ушли со своими частями, но во всякий момент могло прийти кому-нибудь в
голову устроить здесь обыкновенную облаву. Сам Мурашов вырыл на этот случай
надежную небольшую нору с тщательно обработанным входом, чтобы укрываться
там при появлении жандармов, других охранных отрядов, просто чужих людей. И
дни свои проводил либо в норе, либо рядом с нею, не отдаляясь больше чем на
пять-шесть метров. Он и цыганенка пытался приучить сидеть тихо рядом, покуда
не понял: это бесполезное дело. Тот и пяти минут не мог провести в одной
позе: гримасничал, дергался, лопотал; вдруг вскакивал и убегал. Присутствие
чужого взрослого будоражило его. И вот появись здесь вооруженные люди, оцепи
они этот изрытый, испепеленный пустырь, - мальчику не уйти от них. Заметят,
вытащат откуда угодно. Солдаты - те могут просто пристрелить мимоходом, и
это будет для пацана еще не худший вариант. Местные стражники уволокут с
собой для допроса. А потом все равно сдадут в тюрьму, в жестко фильтрующие
руки уполномоченных гестапо. Те уж позаботятся, чтобы цыганенок не остался в
живых. Причем каждый стражник в отдельности может не испытывать к Михаю,
маленькому чавэлэ, последней надежде древнего рода, никакой неприязни. И,
встретив где-нибудь, не обратить внимания, может быть, даже сунуть кусок
сухаря или кукурузный початок. Блюстители порядка были здесь в большинстве
своем ленивые, брюзгливые, с толстыми щеками, любили поговорить о лошадях, о
нравах, навести страху на рынке. Однако одно дело, когда человек несет
службу в одиночку и действует по своему усмотрению. Стоит же нескольким
таким служителям соединиться вместе для выполнения какого-то приказа,
задания, и характер каждого из них в отдельности как бы перестает
существовать, он уже не имеет значения. Есть только Идея, которой они
служат, в данном случае - Порядок. И люди, объединившиеся для лихих целей,
не знают уже ни добра, ни милости. Задержавший цыганенка стражник, как бы ни
любил он детишек, уже не отпустит его: он на виду у других полицейских, и
Порядок висит над всеми, безжалостный. Нарушившему его открыто - своему,
чужому ли - надлежит принять мучительную гибель в его медленных челюстях.