"Владимир Соколовский. На Стратилата" - читать интересную книгу автора

Раньше он к этому Фуне подойти-то боялся, а теперь - вот чудеса! - тот
держался почти как равный. Что значит - дембель. Дембель - это человек.
Ах ты! Толька Пигалев в Шкарятах! Вот сука-жизнь! Какие выкидывает
фигуры.


5

Толик - это Гунявый.
Земляк, корефан, можно сказать, друг детства.
Толькина мать числилась когда-то в совхозе передовой дояркой, ярой
комсомолкой, ездила на слеты, там рапортовала; вдруг познакомилась по
переписке с неким зеком, решила воспитать его в передовом духе. После
освобождения он нагрянул в село, - и через пару лет бывшая трудяга и
активистка являла уже собою законченную пьянь и шарамыгу. Мужика скоро снова
посадили, но перед тем они успели состряпать Толика. Годов до десяти он еще
перебивался рядом с бабкою; когда же дочь свела ее, наконец, в могилу -
переброшен был в детдом. Они почти одновременно покинули тогда избу: Толька
и мать. Та сразу жестоко забичевала, стала с весною пропадать из села, и
возвращалась уже где-то к ноябрю, здесь зимовала. Воровала по мелочи, а то и
помогала кому-нибудь делать домашнюю работу; выпрашивала картошку, квашеную
капусту; на обогрев возила санками старую бревенчатую мелочь из заброшенного
лесного поселка. В апреле снималась - и снова изба стояла пустою. С
пятнадцати лет начал наезжать и Толька. В первый раз получилось так: мать
свалила - и скоро прикатил сын. Его тогда определили из детдома в ПТУ, до
осени предстояло болтаться, - куда же ему было деться, кроме как в родную
деревню? Ведь у них с матерью ничего не было на свете, кроме этой избы. Друг
в дружке они уже, конечно, ничуть не нуждались. Толик тогда тоже прижился в
деревне отлично, не хуже матери: на хлеб ему давали те же добрые люди, что
кормили ее, на ферме поили молоком, а с середины лета можно было вообще не
заботиться об еде: знай чисти теплицы и огороды.
Никаким Окунем в деревне его никогда не звали, у него там была своя
кликуха: Гунявый. Дело в том, что у матери существовало для него одно имя и
звание: друг. "Эй, друг, бежи сюда!.. Друга моего не видели?.." Так и пошло
среди людей: друг да друг. Затем возникло - друг-портянка. Дальше -
друг-дерюга. Просто дерюга. Дерьга. Дергунька. Гунька. И наконец, когда
вернулся из детдома - Гунявый.


6

Пашка сидел в бывшей столовке, переименованной в кафе, жевал невкусные
тефтели, - и вдруг увидал двух прущихся к его столу девок. Хотя за девок они
уже и не сходили: шишиги, профуры вокзальные. Одна была толстоватая, в
коротком платьице и рваных кроссовках; другая - юркая, наоборот, с
треугольным личиком, нечистыми крашеными патлами.
- Пр-ривет военным людям! - издали кричала толстая. Подружка ее
хихикала и ужималась.
Вот подобралась сзади, навалилась грудями на затылок. "Меня Любашка
зовут, - слышался хрип. - А тебя?" "Ну ты че... ты че!.. - верещала