"Владимир Соколовский. Твой день и час (Журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

любезная Валентина, греметь да греметь под фанфары...
- Конечно, - заханжила Князева, - я хоть что скажи, мне никто не
поверит. Вам ведь вся вера. А вы только и думаете, как человека засадить...
После очной ставки вдруг заплакала:
- Отпусти-и! Дочку мою... ну пожалей, а? Она умрет с матерью, мать сука
у меня... специально ее заморит, чтобы жить не мешала, лишний кусок не
тянула. Ну родила же я ее... что делать-то, что?! Одна она только и есть. Не
бери грех на душу, дай мне самой ее в детдом устроить...
Вроде не врет. Да и какой смысл - так все, видно, и есть. Конечно, если
девчонка останется со старухой и та действительно заморит ее, никто не
назовет посадившего мать следователя царем Иродом. И все же, все же...
Преступников наказывать, конечно, надо - но должно ведь быть и еще что-то...
- Ладно, замолчи. Недели хватит тебе?
Она вздрогнула; наклонившись вперед, быстро забормотала:
- Неделю? Нет, не хватит, оформлять еще надо... Десять дней, но? Я
успею... надо успеть!
- Ну, так... Мерой пресечения объявляю тебе подписку о невыезде. Вот,
распишись здесь. И учти: я за тебя сейчас в ответе. Хорошенько это усвой.
Все, можешь идти.
Когда об этом узнал майор Бормотов, он аж позеленел:
- Что так?
- У нее девчонка четырехлетняя, она боится ее с матерью оставлять,
говорит, что та ее все равно до смерти доведет.
- Ну доведет, допустим. Тебе-то какое дело?
- Как какое? Людьми же надо быть. Странно вы говорите!
- Вон что! Странно, оказывается... Ну, так: ты - следователь, выбор
меры пресечения - твое дело. Но и отвечать готовься сам. А подзалетишь ты со
своим говенным гуманизмом обязательно.
Десяти дней Вальке, конечно, не хватило, она явилась в отдел и
попросила еще пять. Носов дал. Они прошли, прошла неделя... Валька не
появлялась. Он запаниковал и в ближайшее дежурство, заполночь, полетел на
машине к баракам, вместе с инспектором уголовки Вовиком Синицыным. Открыла
им мать. Валька лежала на убогой койке, укрытая одеялом. Синицын подошел к
ней, толкнул легонько в бок: "Эй, Князева, вставай. Пора, душенька..." Она
открыла глаза и зашептала, часто дыша: "Не... могу я... Что-то... не могу...
Болею... болит все..." Следователь приблизился к изголовью, тронул лоб. "Да
она же горит вся! Жар у нее! Ты, мать, врача-то хоть вызывала?" Та не
ответила. "Граждани-ин следователь... - Валька слабо потянулась рукой к
Михаилу. - Вы тихо... как вы меня теперь... понесете, а?.. Я... не могу
встать-то... положите куда-нибудь, но-о?.". Носов отшатнулся: "Да ты что?
Куда тебя в таком состоянии нести-везти? Лежи! Парни, я к автомату сбегаю,
"скорую" вызову. Когда хоть началось-то?" - спросил он безучастную мать. "А
вчера! - ответила старуха. - Как приехала из детдома, куда девчонку
отвозила, так и легла, не вставала почти..." Носов подоткнул старое ватное
одеяло: "Ну давай, Князева, выздоравливай..."


2

Было тихо - люди спали после бессонной новогодней ночи. Над дверью в