"Иван Соколов-Микитов. Рассказы о животных" - читать интересную книгу автора

куста, он выгнал на меня старого косача, которого я удачно застрелил. Понтик
обрадовался добыче и подал её мне в руки.
Понтик был очень весёлая и очень умная собака. Я много с ним охотился, и
на охоте он иногда любил надо мной подшутить. Застрелю, бывало, тетерева. К
убитой птице подбежит Понтик, осторожно возьмёт её в зубы и меня поджидает.
Стоит мне приблизиться, лукаво взглянув, Понтик на несколько десятков шагов
отбежит, держа в зубах застреленную птицу. Такую шутку он повторял несколько
раз, потом весело ко мне возвращался и по всем охотничьим правилам подавал в
руки добычу.
Понтик прожил у меня до своей смерти. Его очень любили мои маленькие дети,
с которыми он умел весело и забавно играть.
Кроме английских сеттеров, которых я особенно любил за их приветливый,
ласковый нрав, жили у меня короткошёрстные пойнтеры. Хорошо помню чудаковатого
пегого пойнтера Фрама. Прежний хозяин его научил Фрама всяческим забавным
проделкам. Собираясь гулять, он в зубах приносил свой поводок. С Фрамом очень
любили играть мои дочери. Он хорошо понимал шутки и охотно участвовал в
детских весёлых играх. Дети клали ему на нос кусочек сахару. По приказанию он
ловко подбрасывал и ловил ртом сахар. Иногда он начинал гоняться за кончиком
своего хвоста, волчком кружился по комнате.
Подойдя к дождевой луже, он шлёпал по воде лапой и ловил ртом пузыри. Эта
смешная забава Фрама очень нравилась детям. Фрам очень любил купаться. Стоило
подойти к реке или к лесному озерку, как он начинал плавать, и было трудно
выманить его на берег.
Он хорошо вёл себя на охоте. Выйдя в поле, где держались выводки серых
куропаток, я спокойно садился на пень или на камень и закуривал трубочку,
посылал Фрама разыскивать куропаток. Иногда он скрывался надолго и показывался
вновь, всем видом своим приглашая меня следовать за ним. Я поднимался с места,
выколачивал трубку, снимал ружьё и, не торопясь, шёл за Фрамом. Пока я не
приближался на верный выстрел, Фрам не поднимал затаившихся куропаток. Он
аккуратно приносил в зубах застреленную дичь и подавал её в руки.
О любимой моей собаке- английском сеттере Ринке-Малинке - мне уже
приходилось писать. В тяжёлые годы войны я не расставался с любимицей Ринкой.
В Новгородской области мы провели голодную зиму. Вместе со мною она побывала в
лесном Приуралье.
Мы охотились в приуральских богатых дичью местах, летали на маленьких
самолётах лесной авиации. Помню, как положив красивую голову мне на колено,
сидит она в тесной кабине самолёта, как бродим мы с нею по прикамским поёмным
зарослям и лугам. Уже после войны Ринке-Малинке была присуждена самая высокая
для собак награда. В Ленинграде за красоту и полевую работу она получила
звание чемпиона, имела много ценных наград.
Последней охотничьей собакой у меня был сын Ринки-Малинки, которого мы
назвали Фомкой. Это был весёлый и добродушный крупный пёс, не обладавший
талантами матери.
Теперь я уже не охочусь и не держу охотничьих собак, но воспоминания о
четвероногих моих друзьях неизменно доставляют мне удовольствие. Я хорошо
помню собак, с которыми мне приходилось охотиться.
Особенно нравились мне охотничьи русские лайки. Из всех собак это,
пожалуй, самые умные и понятливые собаки. С лайками охотился я на медведей и
на глухарей, знавал на севере лаек-бельчатниц, чуткое ухо которых за многие
сотни шагов ловило тихий лесной звук. Они были добрыми и умными друзьями своих