"Эдмундо Пас Сольдан. Цифровые грезы " - читать интересную книгу автора

сцену ревности. Тогда Никки внезапно схватила его за шею и сжала в руках
серебряную цепочку - с распятием и английской монетой 1891 года с
изображением королевы Виктории (подарок мамы к получению степени
бакалавра), - затем, расстегнув замок, надела на цепочку золотое кольцо,
которое перед этим достала из сумочки, и спросила, хочет ли он на ней
жениться. Себастьян, заикаясь, забормотал в ответ, что так, мол, дела не
делаются и это он должен просить ее руки. Да, но от тебя пока дождешься, так
мхом покрыться можно. Друзья зааплодировали, Себастьян покраснел как рак,
привлек ее к себе, поцеловал и сказал, что да, он хочет жениться и что
просто-соврешенно-спятил-от-любви. Потрясающая она, эта Никки, вечно все
делает по-своему.
Он ускорил шаг. За мостом муниципальному освещению явно недоставало
жизненных сил. Река являлась границей, отделявшей светлый, живущий яркой
жизнью город от сумрачной, серой как тень, стороны - зоны тени. Кварталы
обветшалых домов, где обитали те, кто выбрался из нищеты, но так и не смог
завершить прыжок к экономической стабильности - освещенные голубым сиянием
телеэкранов окна, припаркованные на улице бразильские "фольксвагены",
разбросанные по тротуарам детские велосипеды, шляющиеся там и тут наглые псы
и бродячие коты. А еще полуночные крики, пьяные мужья и избитые жены да
юнцы, с запудренными кокаином мозгами. Нужно вкалывать, чтобы переехать за
пять кварталов отсюда, на другой берег реки, к рекламе и свету, нужно
вытащить Никки из этого района проигравших. О долгах думать не хотелось.
Было чистым безумием согласиться на тот тур в Антигуа, хотя, с другой
стороны, они здорово оторвались. И компьютер...
Он с улыбкой миновал последний перед домом квартал. Даже мысли о Никки
делали его счастливым. Стоило только представить, как она ждет его дома -
кожа цвета корицы, горячее тело, что так отчаянно боролось с полнотой,
проигрывая сражение за сражением (у нее упрямо толстели бедра и попка),
короткие черные вьющие волосы и высокий рост (она была немного выше
Себастьяна даже босиком). Осьминожка моя, прошептал он, чувствуя, как на
него снова налетает шквал любви, от которого исчезал, проваливаясь в
небытие, окружающий город, а сам он оставался обнаженным и беззащитным перед
безжалостностью дня. Я хочу видеть мою малышку-осьминожку. Ее вид успокаивал
его, потому что, к чему скрывать - брак вовсе не являлся для него источником
той уверенности, которую мог внушать в старые добрые времена, он лишь
усиливал и обострял желания. А также преумножал етрах ее потерять. Никки
ежедневно отправляла ему по меньшей мере два e-mail - полунежные,
полупорнографические, - она писала, что принадлежит ему и что "твой язык
творит со мной чудеса". Он читал и перечитывал строчки, пока не уставали
глаза, и, наконец, успокаивался. На несколько минут. Потому что чуть погодя
уже начинал ждать новое письмо и сердито спрашивал, какого черта она там
возится, с кем сейчас болтает, кто наслаждается видом ее одежды и лица или
просто беседой с ней, и не пришел ли тот жуткий день, когда он по
возвращении домой не обнаружит там ее вещей, и только шлейф духов будет
сопровождать его по опустевшим комнатам. Может, причиной всему ее
независимость и агрессивность, что она сама себе хозяйка и во всех смыслах
выше его? Потому что Никки представляла собой тот тип женщин, которые в
юности прошли бы мимо него, даже не удостоив взглядом. Да и в день их
знакомства в спортклубе он раза три оглянулся, чтобы удостовериться, что она
смотрит именно на него, а не на кого-то за ним. И когда, закончив