"Эдмундо Пас Сольдан. Цифровые грезы " - читать интересную книгу автора

первой реформой усевшегося в директорское кресло Джуниора. Народ еще не
успел привыкнуть к новому названию, но это было неважно: кому теперь важны
какие-то там привычки?). "Президент оскорбляет писателя", - гласил
заголовок. Фотография президента - молодой военный, который впоследствии
вышиб себе мозги, военные вообще склонны к подобным мелодраматическим
жестам.
Себастьян покосился на фотографии Уэлч на экране. Мысль об отце Пикселя
всегда вызывала у него тревогу о маме, которая смолила по пачке в день.
Может, она, сама не подозревая, уже носила в легких зарождающийся рак?
Крохотное пятнышко, пока невидимое даже в рентгеновских лучах. В своих
опасениях он как-то дошел до того, что отправил ей по e-mail письмо, где
просил, чтобы она прошла тщательное обследование, но мама только
рассмеялась, и Себастьян больше не настаивал. Они редко виделись после ее
неожиданного замужества с неким кочабамбийским завиралой, который, прожив
два года в Монте-Карло, считал себя вправе болтать о Каролине и Стефани
словно о своих подружках (как если бы он был их телохранителем со всеми
вытекающими отсюда последствиями). Сейчас парочка жила в поместье в
пригороде Рио-Фухитиво, и мама занималась разведением кроликов и экспортом
гвоздик. По телефону они почти не общались, изредка мама присылала e-mail
(все как надо: с датой в верхнем углу, "Дорогой сынок", восклицательный
знак, а также всякие абзацы-красные строки-заглавные буквы и прочие
принадлежности допотопного эпистолярного жанра. Она не знала, что письма и
послания, меняя носитель информации, должны соответствующим образом меняться
и по форме, и стилю; ей было невдомек, что меняется сам язык. Новый способ
общения предполагал новую грамматику, новое мышление. Нужно будет как-нибудь
ей это объяснить).
Со стены напротив Наоми Кэмпбелл и Надя Ауэрманн созерцали Себастьяна,
созерцающего Уэлч. Лицо Кэмпбелл, сканированное с обложки "American Foto" и
затем увеличенное Пикселем до размеров постера, представляло андроида с
поблескивающей серебристым металлом кожей и с ярко красными пылающими губами
(без волос, с длинными зелеными ногтями) - Наоми-футуристка. Блондинка
Надя - на этом фото ставшая чернокожей - возлежала бок о бок с черной
пантерой, и была столь же безволосой, как и Наоми. Еще две пантеры
примостились рядом с ее бесконечно длинными ногами. Себастьян поднял голову
и припомнил, как он впервые увидел эту фотографию в отделе Пикселя. Тогда он
еще подумал, что только чокнутая могла согласиться позировать с пантерой.
Конечно, ему было известно, что Надя вовсе не чокнутая и потому никогда не
приближалась к столь опасному животному. Разве что, может быть, во время
посещения зоопарка (организованного журналом "Vogue" для презентации бикини
нового сезона). Кроме того, Себастьян прекрасно знал, что Себ Жаньяк,
французская женщина-фотограф, сводила на фотографии модель и трех животных
цифровым способом.
Он порылся в архивах и отыскал фотографию Уэлч. Здесь актриса была
снята на вручении какой-то голливудской премии. На звезде было совершенно
непрозрачное обтягивающее кремовое платье - еще десять лет назад все цвета
были непрозрачными, - в вырез которого при движении, словно из уютной норки,
невзначай выглядывала то одна, то другая грудь. Потом Себастьян нашел
фотографию Че - из тех, какими пестрят плакаты и постеры, с девизом "Hasta
la victoria siempre",* в черном берете со звездой по центру, горделивой
гривой волос и улыбкой партизана-победителя, взгляд которого простирается