"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 2" - читать интересную книгу автора

церкви, помягчать евреям, и получать все более высокие посты от Государя. Он
умело избежал поехать на японскую войну, предпочтя надежное тыловое
выдвижение. Генерал-губернатором он умел не рассердить ни революционеров, ни
либералов. Только правые сильно не любили его и в одной публичной речи
выразились о своем генерал-губернаторе так: "Крылья ветряных мельниц или,
как их называют в здешнем крае, сухих млынов, осыпанные золотистой пылью,
вращаются по направлению дующего ветра".
Когда-то юному наследнику престола Сухомлинов преподавал тактику. В
зрелые годы он сумел возобновить с Государем правильный тон: постоянную
жизнерадостность, - она так нравилась! Он всегда убеждал Государя в
наилучшем течении военных дел и постоянно занимал его внимание бытовыми
частностями военного дела, так всегда интересными ему как большому любителю.
И в Четырнадцатом году Государь хотел назначить военного министра Верховным
Главнокомандующим, но Сухомлинов отклонил эту честь, и Государь понял
мотивы. Так же Сухомлинов вовремя отшатнулся от защиты судимого этого
негодяя Мясоедова, и когда началась общественная клевета против военного
министра, Государь понимал и всегда обещал защитить его от завистников. И
даже увольняя, Государь написал ему самое трогательное письмо, как 7 лет они
проработали тесно, без недоразумений.
Он и был таким на самом деле - жизнерадостным, жизнелюбивым, с легкой
подвижной мыслью, быстрой ориентировкой, приветливый, обходительный,
приятный собеседник, рассказчик анекдотов, доверчивый даже до юношеской
беспечности, широкая натура, ему нравилось, что пишут и публикуют его
биографию (он помогал материалами из архивов), и глубоко огорчали его разные
тучки, какие появлялись на горизонте военного дела. (Оттого бывал и
опрометчив: грозило столкновение с Австрией, а он размещал там военные
заказы и туда же вез на курорт жену). Он так всегда хотел хорошего, что ему
неприятно было произносить что-либо мрачное. И так он напечатал в "Биржевых
ведомостях" перед самой войной, что Россия - вполне готова к ней, что она
совершенно забудет понятие "оборона", а ее артиллерии никогда не придется
жаловаться на недостаток снарядов. (И это так было приятно Государю!)
Ветряная мельница в золотистой пыли, он все молол, молол, не беря на
зубы твердого, и так не рискуя их сломать. И если иногда его охватывало
страховатое чувство, что его всю жизнь принимают как будто не за того, кто
он есть, и как бы не разоблачили, - он еще оживленней и цветистее молол. За
этими веселыми взмахами он к июлю Четырнадцатого упустил подготовить
запасной вариант частичной мобилизации. Но и еще год потом, до своего
снятия, все докручивал по ветру: генерала Жоффра заверяя, что Россия
насыщена военным снабжением; Николаю Николаевичу сокращая его непомерные
заявки.
Да не один же Сухомлинов - и во всех странах так же ошиблись, сколько
продлится война и сколько нужно снарядов. И не так все страшно сказалось,
как кричали газеты: много знающих людей работало в военном снабжении, и все
время делалось нужное, как-то само собой (и Сухомлинову тоже некогда было
вздохнуть от работы). И перерыв в снарядах был только полгода, а уже к осени
Пятнадцатого без всяких союзников, и до всяких военно-промышленных
комитетов, и без Поливанова, ходом прежнего министерства стало на фронте
доставать трехдюймовых снарядов, доставлен был миллион.
Но - кто-то должен был пострадать за летнее отступление Пятнадцатого
года, и все ненавистники накинулись клевать Сухомлинова. (А почему - не