"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 4 Апрель Семнадцатого" - читать интересную книгу авторабезоглядное, вседозволенное, бесстыдное - теперь все можно. (И - почему
же??) И вот еще от этого - теперь-то никак не могла Вера взять свое счастье, отнять от тех двух, почти и не встретив их сопротивления. Теперь-то особенно не могла, в этом потоке. Но даже оттого еще горше - как будто она отказала не добровольно, а вынужденно. Оглушенная. У крупных соборов заутреню служили в этом году еще и открыто на папертях. В Казанском и Исаакиевском шли, как обычно, пышные архиерейские службы - со знатью, с членами дипломатического корпуса и даже нового правительства, и в Исаакиевский в этом году пускали без пропусков, - но туда не тянуло Веру, да и, в Москве выросши, петербургских соборов не смогла Вера полюбить, не прилегает душа. А на улицах, в разных местах, в эту пасхальную ночь много стреляли в воздух - солдаты, или пьяные, или озорные - и среди богомольцев со свечками была паника. Нева вскрылась на Страстной. Проходили льдины со снежными бахромами, левый берег очистился, у правого лед еще держался. При резком ветре с моря еще подступала вода на прибыль, ломая лед. Становились и заморозки по ночам. А как раз на Пасху привеяли теплые дни, быстро изникал снег, дружно сливала с погрязневших улиц вода. (И впервые во время таянья вода в водопроводе стала мутна, что-то на главной станции мешало очищать.) В ночь на третий день Пасхи еще прошел теплый дождь, и в Светлый вторник стояла почти летняя теплота. Вера с сослуживицей отправились в жаворонков, уже прилетели. Но и туда и обратно через весь неметенный (только на Невском стали подметать) неубранный Петроград, где слой мусора, где невывезенные кучи, однако весь в красных флагах, нужно было пройти пешком: на трамваях висели гроздья и гроздья, на остановках сгущались сотни и сотни, и никакой очереди, а толпою, и солдаты, и мужчины кидались карабкаться, отбивая, отталкивая женщин. Милиционеры, с белыми повязками, вяло стояли вблизи, но ничего поделать не могли, да и не хотели! Уже ворчали ответственные люди и газеты, что слишком много времени потеряно после революции, теперь еще эта Пасха не вовремя, сбивает темп, необходимый повсюду, и "Речь" призывала сограждан самим сокращать себе неуместный сейчас праздник. Но все равно типографы несколько дней не печатали газет, и почта не разносилась, из Москвы письма идут по две недели, и, говорят, миллионы их неразобранных на почтамте. Говела Вера в этом году на пятой неделе, а с Вербной субботы и еще на два дня Страстной выпал ей праздник особого рода: дали ей гостевой билет на кадетский съезд в Михайловский театр. И - такое облегчение было: уйти от своего внутреннего, забыться, как нет его. Очень было торжественно! Говорили: это - смотр гвардии российского либерализма. Сколько-нибудь знаменитые в России имена - все были тут, и многие из них в президиуме, и почти все министры, но они опаздывали, приходили потом порознь - Милюков, Мануйлов, Шингарев, - и каждого встречал шквал аплодисментов, прерывая оратора. (И только один Маклаков появился как-то незамеченным, скромно сел под ложей журналистов.) Делегаты съезда |
|
|