"Владимир Александрович Соллогуб. Сережа " - читать интересную книгу автора

Молодая женщина схватила китайца за голову и no-- звонила. Вошел слуга
в ливрее английского покроя.
- Отнесите это письмо в театральную дирекцию.
Чтоб непременно у меня была завтра ложа, да спросите, дома ли муж.
Так вот тайна Сережи: она графиня, она замужем, а к тому ж и
добродетельна; но неужели страсть молодого гвардейца не могла тронуть
женского сердца?
О нет! Она его уважает, она его даже любит, любит искренно, как
бального друга, как мазурочного брата; но есть обязанности: есть старый
муж, есть грозная молва... Впрочем, Сережа многого не добивался. Три раза
в неделю аккуратно он своими взглядами и вздохами компрометировал модную
нашу графиню, и так всенародно, так откровенно, что добрая слава красавицы
отнюдь от того не страдала: все знали, что любовь его безнадежна. Вчера он
уехал, чтоб вылечиться от страсти и долгов. Сказать правду: отъезд его
немного расстроил графиню. Для рассеяния она непременно решилась ехать в
театр; к тому ж дают новую оперу с прекрасными декорациями и великолепным
спектаклем.
От скуки она задумалась; немного подумала о жизни, о счастье, которого
нет; потом задумалась о чепчике, потом о Сереже...
Хороша моя графиня, нечего сказать, хороша, очень хороша! Вы, верно, ее
видели, а если видели, так, верно, думали о ней, когда душа ваша
разнеживалась. Маленькой ручкой подпирала она маленькую прелестную
головку, а черные глаза, в каком-то задумчивом тумане, рассеянно
устремлялись на бронзового китайского уродца, важно сидящего на кучке
пакетов, возле колокольчика.
Итак, "она хороша". Это слово подразумевает уже целую повесть.
Рассказывать ли вам, как с младенчества ей отравляли чистые наслаждения
детства, как всегда перед нею была развита картина большого света, как ее
постепенно приготовляли к нравственному, сердечному развращению, для
которого она была назначена приличием... Впрочем, она читает тоже
Бальзака, но о Шекспире не слыхивала. Свет, которому ею пожертвовали,
много подавил в ней хорошего, оковал ее в холодные цепи и бросил в объятия
старого мужа, который купил ее ценою своего имения. Она никогда не думает
о том, что есть ужасного в ее положении, наряжается и танцует, танцует и
наряжается. О любви же она не думает; да время ли думать? Поутру она
катается по Невскому проспекту, потом за стол, потом в свою ложу во
французский театр. Время летит быстро; платья меняются - и жизнь проходит.
Дверь отворилась. Вошел человек лет пятидесяти, в черном парике; он
поцеловал руку у зевавшей красавицы и начал расхаживать по комнате.
- Что, ты каталась?
- Каталась.
- Хорошая погода?
- Да.
- Холодно!
- Да.
- Градусов пятнадцать.
- Право?
- Много было вчера на рауте?
- Да все те же. Adele постарела ужасно. Графиня В. была дурно одета, по
обыкновению. Была еще какая-то приезжая из Москвы - сейчас видно. А ты