"Владимир Александрович Соллогуб. Сережа " - читать интересную книгу автора

- Да какие, батюшка, дела? Мы ведь богачи осенние: даст бог хлебца, так
и слава тебе господи! А нет - ну, и так проживем.
- А довольны ли вы управляющим?
- Нечего сказать, обиды большой не терпим; ну, иногда и выругает... и
поколотит... да ведь вы сами, ваше благородие, знаете... без этого нельзя.
- Благодарю вас за то, что вас любят крестьяне, - сказал важно Сережа,
обращаясь к управляющему.
Управляющий почтительно поклонился.
- Смотрите же, - продолжал помещик, - работайте хорошенько, трудитесь,
любите друг друга, ходите в церковь, уважайте своего управляющего - и вы
все будете счастливы.
Сережа читал m-me Genlis[Госпожу Жанлис (фр.)].
Слушатели почесали затылки. Один хотел было чтото сказать, да его
дернули за кафтан, - все и замолчали...
Молчали; наконец барин еще сказал:
- Не забывайте же.
- Твои крестьяне, батюшка. Мы дети твои, а ты отец наш.
- Вишь барин какой, - говорили, расходясь, мужики, - добрый барин; бает
так гладко, что и не поймешь ничего.
А Сережа обедал, очень довольный собою. Двое дворовых людей - один
отставной парикмахер, а другой отставной живописец, служивший, впрочем,
некогда в случае нужды и музыкантом, - ревностно ему прислуживали,
наперерыв друг перед другом рассказывали молодому барину разные проказы
покойного дедушки.


IV


В наше просвещенное время всякий знает, что есть архитектура. В одном
только сельце Зубцове слово это вовсе неизвестно.
Сельцо Зубцово расположено у подошвы небольшой горки, вдоль мутного
пруда, на котором изобретательная экономия нашла средство устроить
небольшую мельницу с болтливыми колесами, вечно толкующими одно и то же,
как многие из наших знакомых. Спускаясь с горки, проезжающий невольно
останавливается, пораженный удивительным зрелищем: из-за кустов и деревьев
высовывается какая-то неясная, неопределительная громада крышек, углов,
труб, досок и окон. Долго не может он себе объяснить, что это такое:
недостроенный ли корабль, или феномен какой, или памятник в честь Ноева
ковчега; наконец начинает он предполагать, что это, может быть, дом.
Подъезжает ближе - дом действительно.
Но что за дом, что за удивительный оригинал между всеми домами! Фасад
его вдавился углом, как ноги на третьей позиции танцевального учителя. По
стенам, когда-то обитым тесом, разбросаны окошки в явной вражде между
собою, то толкая друг друга, то отдаляясь взаимно на благородную
дистанцию. К этому фасаду приделаны со всех сторон домики, пристроечки и
флигельки с таким же романтическим беспорядком, как разбросаны мебели в
гостиной петербургской красавицы, одним словом, представьте себе испанские
дела, французские романы, присовокупите к тому весь толкучий рынок нашей
литературы - и весь хаос будет еще ничем в сравнении с хаосом зубцовского