"Владимир Александрович Соллогуб. Воспитанница (Теменевская ярмарка #2) " - читать интересную книгу автора

Ближний лавочник, к которому я обратился с вопросом, объяснил мне, что
в этом доме помещалась прежде питейная контора, но что теперь она
перенесена на другой конец города. Такого объяснения было для меня
недостаточно. Губернский стряпчий, с которым я был знаком, сообщил мне,
что дело об этом доме находится теперь у него на рассмотрении; что в деле
с лишком пятнадцать тысяч листов; что он предмет тяжбы между многими
лицами, и отдан под надзор Дворянской Опеки.
Больше стряпчий ничего сказать мне не мог, потому что был определен на
место недавно, а собственно дела не принимался еще читать,, по
многосложности своих ванятий.
Наконец один говорливый губернский старожил удовлетворил моему
любопытству. Как только речь зашла о странном доме, глаза его оживились,
стан выпрямился; он весь помолодел от воспоминаний молодости.
"В этом доме, - говорил он, - прошли лучшие минуты - моей жизни. Я был
принят в нем как родной. Весело живали в старину, не то, что ныне. И что
за молодежь была! каждый день балы, театры да сюрпризы". Я терпеливо
выслушал длинную биографию старика, в которой решительно ничего не было
занимательного. Давно ли, кажется, он был и юн и свеж, танцевал,
влюблялся, был весел; кажется, вчера. И что же? не успел оглянуться,
предметы его любви сделались бабушками, а сам он только и годен на то,
чтоб целый день играть в карты.
Когда же я начал расспрашивать его о самих хозяевах дома, он мне
рассказал такой необыкновенный случай, что я ни минуты не усомнился в
истине происшествия.
Вымысел никогда не достигнет странностей, которые иногда представляет
нам жизнь. Я записал рассказ словоохотливого старичка и передаю его
читателю точь-вточь, как слышал.
Около сорока лет назад в губернском городе была необыкновенная
суматоха. Полицмейстер чинил и красил все, что только может быть починено
и окрашено. Из Петербурга ожидали важного вельможу, графа ***.
Всего страннее было то, что граф приезжал не для ревизии, не проездом в
свои вотчины, а с тем, чтобы основаться и жить в городе. Губернские
чиновники толковали шепотом между собой о столь непонятном намерении,
шепотом раздавались разные предположения о царской немилости, о внезапной
отставке, но никто не знал и не узнал настоящей причины графского
переселения. Как бы то ни было, а для приема графа готовился дом пышный и
великолепный, в итальянском вкусе, словом, такой, каких никогда в
губернских городах не бывало. Присланный из Петербурга архитектор сам всем
распоряжался.
Каменщики, плотники, обойщики работали неутомимо.
Наконец дом был готов, и граф приехал. Он был еще не стар, холост; но
сердитый вид, желтый цвет лица обнаруживали в нем какую-то тайную болезнь.
Руки по швам, с трепетными сердцами, в застегнутых мундирах, представились
ему все должностные лица. Граф горько улыбнулся, просил не церемониться и
ушел в свои внутренние покои. С тех пор его видели немногие. Он избегал
общества и посещал только, и то когда не было гостей, губернаторский дом.
Губернатор жил, по правилам того времени, чрезвычайно хлебосольно и, не
думая о большом своем семействе, весело проживал все свое достояние. Как
описать его восторг и удивление всего города, когда вдруг нелюдимый граф
начал свататься за его старшую дочь. Огромное богатство его, значительный