"Геннадий Солодников. Пристань в сосновом бору" - читать интересную книгу автора

зубную щетку и идти в умывальную комнату. Даже когда все было у нее в руках,
она не спешила выходить в коридор, а присела к столу и пригорюнилась.
Да, теперь для нее все было намного сложней и запутанней. Не то, что
зимой, в январе...
Как быстро промелькнули тогда те десять дней!
Кажется, лишь вчера приехали в город Ленька с Николаем, и вот уже все
они, вчетвером, сидят в старом простеньком ресторанчике за прощальным
ужином. За окнами пуржит, неистовствует метель, а вокруг них тепло, льется
приглушенный свет, и по-домашнему - в полсилы, без всякой
электроаппаратуры - играет оркестрик из пяти пожилых музыкантов.
Да, сегодня они могут позволить себе слегка покутить на прощание. А еще
вчера, когда ребята в конце дня приехали с химкомбината, продрогшие,
залепленные снегом и голодные, им не на что было даже поужинать. И Лиля с
Надей, как нарочно, ничем не могли помочь: сами выдохлись. Вывернули все
карманы, выпотрошили девичьи кошельки. Насобирали всего ничего... Лиле с
Николаем пришлось идти в общежитие, где оставались несколько холодных
котлет, литровая банка квашеной капусты и буханка хлеба.
Метель, внезапно свалившаяся на город после крещенских сорокаградусных
морозов, уже разгулялась вовсю, вошла в неистовство. Боковые улочки
перемело, редкие фонари почти не светили в сыпучей вихревой сумяти. Они
брели по сугробным застругам, взявшись за руки, спотыкались и падали,
помогая друг другу и свалиться, и встать. Снег склеивал ресницы, таял на
разгоряченных щеках, знобкими каплями скатывался за воротники, руки стыли в
мокрых перчатках. Но им вдвоем на пустынной улице было необыкновенно легко и
весело. Взбудораженные, хохочущие, сплошь в снегу, они ввалились в
гостиничный номер, чуточку напугав Леньку с Надей, и у них начался роскошный
бедняцкий пир, которому, на счастье, в тот вечер не помешал никто из
посторонних...
А в первые дни ребята жили на всю катушку. Снимали люкс, с коврами,
мягкой мебелью и телевизором, который, правда, так ни разу, кажется, и не
включили. Ранним утром, еще в самую темень, они уезжали на комбинат. Зато
возвращались тоже рано, часа в два, и закрывались от всех в номере. Ленька
приводил в порядок свои записи, иногда передавал по телефону срочные
материалы в газету. А уж часов после шести начинался вечер открытых дверей.
Кто только не приходил в люкс! Старые друзья - Олег с гитаристом Севкой,
местные газетчики, корреспонденты центральных газет, областного радио и
телевидения, съехавшиеся на пуск первой очереди нового химкомбината. Никогда
раньше не слышала Лиля столько новых стихов и всевозможных баек-небылиц,
модных песенок и наиновейших анекдотов, поэтических экспромтов и стихийно
возникающих состязаний в остроумии. Весь этот художественный кавардак, этот
цветник заезжих словесников-кудесников пьянил ее почище вина, будоражил и
располагал к мечтам о какой-то изумительно искрометной жизни, ожидающей ее
впереди.
Но вскоре многие разъехались, деньги у Леньки с Николаем иссякли, и все
вокруг для Лили снова потускнело, вошло в обыденную колею. Особо остро она
почувствовала разочарование в самый первый день после этой резкой перемены.
Ребята перебрались в двухместную комнату, где не было ни телефона, ни
умывальника, не говоря уж о других удобствах, и Лиля весь вечер по первости
чувствовала себя неловко, словно ошиблась этажом и попала не в тот номер.
Правда, и это прошло, развеялось, как развеялась морозная плотная мгла,