"Владимир Солодовников. Колыбельная для Ивана ("Принцип Криницина" #1) " - читать интересную книгу автора

литературы, которой у него на книжных полках, также доставшихся мне по наследству,
было великое множество. Эту квартиру только и не успела "оттяпать" у меня Людмила да
старенький компьютер. А и то сказать, зачем ей нужна эта хрущевка, которую разменять
ну никак невозможно, а она, быть может, и разменяла бы, да, к счастью, не была в моей
квартире прописана. А детей мы с ней не прижили - Бог миловал, так что делить нечего.
Опять в душе зашевелился червь обиды на мою любовь - теперь уж не мою, а дружка
моего бывшего, Андрюхи Клебанова (подлеца и негодяя!). Итак, состоялся наш более или
менее конкретный разговор с Егорием об организации детективного бюро, детали мы
решили обсудить вечером, когда он, с нужным для наших целей человеком, придет ко
мне. До прихода "нужных" людей оставалось еще час-другой, это время я решил
посвятить уборке своей квартирки, кварира хоть и старенькая, хоть и хрущевка с
совмещенным санузлом и махонькой кухней, но зато своя. Можно бы и с матерью моей
жить: она оставалась также в двухкомнатной квартире одна после развода с отцом,
квартира у нее куда как лучше, отец от мамы ушел по-джентльменски, как
интеллигентный человек. Он с мамой, как я мог догадываться, до сих пор поддерживал
неплохие контакты, мать меня в детали не посвящала, но как-то при случае намекнула,
что в трудную минуту и мне отец поможет. Ну, поможет, так поможет, но пока я ему
простить того, что он оставил маму одну со мной, пацаном, не мог. Впрочем, жизнь
покажет! Так незаметно я в квартире прибрался, даже полы протер шваброй, а в дверях -
уже звонок. Никак, Егорий с нужным нам человеком. Открываю - точно! - Егорий свет-
Васильевич. Человек он многогранный, кратко эту личность не описать, но по ходу
"пиесы" я постараюсь рассказать о нем поподробнее. Сегодня от Васильича, от давно не
глаженных его штанов, крепко несло несвежей мочой, штаны отвисли и пузырились и
спереди, и сзади, и на коленях. Они давно уже нуждались в детальной стирке, даже цвет
их был неопределенный, точнее, сегодня их можно было бы назвать темными штанами в
еще более темных пятнах. Нижняя пуговица на сорочке, такой же вонючей, как и его
штаны, была расстегнута и являла жирный незагорелый волосатый живот. Нет, не живот,
слово это какое-то - живот! Это было брюхо! Вот это подходящее название той части
тела, о которой я только что завел речь. Небритая жирная физиономия Егория с рыжей
неравномерно-растущей щетиной четко отражала образ мыслей хозяина: сейчас ему было
хорошо - морда ухмылялась. Вся морда! К слову сказать, Васильич не всегда был такой
неряхой: если он так безобразно выглядит, значит, ночевал не дома, а у какой-нибудь
пьющей "прихехешницы".
- Здорово, принимай гостей, ядреня-феня, чего стоишь? На, держи, - он подал мне
две литровые бутылки какого-то желтоватого пойла, я слегка глянул на этикетки - виски-
не виски, но что-то крепкое, в уголке наклейки отпечатано 420. Васильич и приятель его
скинули свою обувь, надев услужливо мною поданные тапки (остатки от семейной моей
жизни), и прошли на кухню. Понятное дело, сели за стол. А где закуска? Заедать чем?
- Васильич, у меня ведь нет ничего, кроме краюхи засохшего хлеба. Ты же знаешь:
развод, то да се, не до еды.
- А у нас есть.
Он вытащил из кармана грязных и вонючих своих штанов кулек из мятой газеты, в
котором виднелись с десяток худых килек. От одного вида этих килек, несмотря на голод,
меня неожиданно замутило. Героическим усилием воли я выдержал вид этой закуски и
обратил, наконец, внимание на спутника Егория. Был это мужчина высокий и стройный,
довольно молод, ну, лет 35-40, чернявый и симпатичный, такие бабам нравятся.
Представился он с солидной долей высокомерия, но после выпивки, как я предполагал, он
будет и сговорчивей, и попроще:
- Авербух. Лев Михайлович. Работаю в прокуратуре в информационном отделе, с
компьютерами.