"Владимир Солодовников. Вот и все! " - читать интересную книгу автора

Солодовников Владимир

ВОТ И ВСЁ!


В село Ильинское я поехал по печальной надобности - на похороны тётки моей
матери. Собственно, похороны были только что ритуальные, хоронили в одном
гробу то, что осталось от двух старушек, сгоревших, как мне говорили, по
трагической случайности во время пожара в домишке своём, в деревеньке Выселки;
одна из этих старушек и была маминой тёткой. А поскольку кладбище на ближайшую
округу было лишь в селе Ильинском, так и хоронили там. На похороны я, как ни
торопился, опоздал: похоронили без меня; перекусив немного с дороги,
отправился на кладбище, что расположилось на косогоре среди высоченных берёз.
Пришёл я на кладбище один (село мне было знакомое, пару раз я проводил здесь
свой отпуск у дальнего своего родственника, Петра Николаевича, крепкого и ещё
нестарого, общительного мужика; и кладбище мне сельское нравилось своей
чистотой и ухоженностью). Постояв у свежей могилы старушек, я направился уже к
выходу, как заметил не очень и приметный памятник с простой надписью:
"Курочкин Василий Иванович... Родился...Умер... ВОТ И ВСЁ!" Фамилия "Курочкин"
мне была знакома. Когда-то, еще лет десять назад, она гремела на всю область.
Такую фамилию носил председатель колхоза в ближайшей отсюда деревне Берёзовка.
Придя в село, я, вдруг вспомнив о памятнике, поинтересовался этим у Петра
Николаевича - не на могиле ли он бывшего председателя колхоза? Родственник
подтвердил моё предположение: да, дескать, на могиле именно бывшего
председателя Курочкина Василия Ивановича. К вечеру хозяин, как и намеревался,
истопил баньку: такой баньки, как у него, не было, по его словам, нигде в
округе. Банька и в действительности была хороша. Выстроена она была
"по-белому", предбанник и парная были просторными, лавки заботливая и
чистоплотная хозяйка Нюра, супруга Петра Николаевича, выскоблила на совесть
кирпичом. Раздевшись в предбаннике, вошёл я в парную, с удовольствием вдохнул
ароматный банный воздух, это уж Петр Николаевич запарил берёзовый веничек в
кипятке с добавкой кедрового масла (где он его только откопал?). Ах, с каким
вожделением поддал я кипяточку на каменку и залез на полок! Напарился до
упаду, вышел из бани, как вновь на свет божий народился. А уж в горнице на
столе пыхтел самовар, и стояла запотевшая бутылка водочки. Да с груздочками и
мелкими маринованными пупырчатыми огурчиками мы её... Хорошо! Разливая водку
по стопкам, Петр Николаевич держал бутылку, как огнестрельное оружие, даже
левый глаз прищуривал, будто прицеливался. А как разлил, так на лице его
появилось умильное выражение: кожа раскраснелась, морщинки разгладились, глаза
излучали такое тепло и доброту - ну, залюбуешься! Как с таким-то хозяином не
выпить? А за выпивкой, по сельским привычкам, потекли наши долгие неспешные
разговоры о том, о сём, и, между прочим, зашёл разговор об упомянутом уже
Василии Ивановиче...
- С Василием Ивановичем Курочкиным и старым другом его Александром
Максимовичем Заботиным я был давно знаком,- раздумчиво и с остановками начал
свой рассказ Петр Николаевич,- но хорошо и в подробностях узнал о них со слов
Александра Максимовича. А Максимыч работал долгое время в нашей сельской школе
учителем математики, жил в деревне Берёзовка, кажинный день из деревни пешком
ходил он на работу из года в год. А узнал я обо всём, когда печь клал
Александру Максимовичу в его бане, очень уж он на мою баньку завидовал, хотел