"Владимир Солодовников. Ожидание старого учителя ("Принцип Криницина" #3) " - читать интересную книгу автора

терапевтическую клинику с жутким гипертоническим кризом, едва не закончившимся
отеком легких, дня два или три она была парализована, затем стало ей вроде бы полегче,
но молчала только. Выписали ее, притихшую, будто забитую какую, через месяц из
терапевтической клиники. Еще с месяц она находилась дома, а только родственники, что с
ней жили, и соседи замечать стали, что она как-то стала вдруг с собой о чем-то тихо
разговаривать, людей, знакомых до того, и родственников узнавать перестала. И
поступила она уже в психиатрическую больницу, где приговор ей был по истечении
длительного за ней наблюдения - шизофрения: Много уж и лет пролетело, но оказался
коллега в этом казахстанском городе по служебной необходимости, зашел и на
центральный рынок, где жизнь била ключом, товаров было великое множество, рыночные
отношения сказываются, знаете:И вдруг, среди множества людей, мой приятель заметил
маленькую сморщенную и сгорбленную старушонку в грязной засаленной одежде, на
голове у нее была не менее грязная вязаная шапочка с узенькими тесемками, завязанными
бантиком под подбородком. Она несла в одной руке клеенчатую сумку с бутылками. Он
бы не узнал, пожалуй, тетю Паню, если бы не особенности ее походки: она и сейчас, и в
те, теперь уже далекие времена, прихрамывала заметно, загребая правой, слегка
укороченной, ногой, отчего переваливалась с ноги на ногу по-утиному. Приятель
пригляделся тогда и вспомнил тетю Паню. Она пристально всматривалась по рыночным
уголочкам и заплеванной земле в поисках бутылок, что-то тихо себе напевая из старого
советского репертуара. Внимания на нее никто не обращал, да она и не мешала никому.
Пройдя мимо, и он уж, было, о ней забыл, но вдруг пронзила его неожиданная мысль: а
чего это у тети Пани так плотно кпереди оттопыривается запазушник?
Мы с интересом слушали Васильича. Рассказывать он был мастер, что и говорить.
-А приятель твой не испытывал желания заглянуть в запазушник? - спросил его
Русинов.
-Не поверишь, но интересно ему было, да решил он: пусть себе бабка живет со своей
манией. Но какова Паня? Только я сам не верю, что диагноз шизофрении, поставленный
психиатрами, был точным. Ну: психоз, да, пожалуй, но - не шизофрения.
Уха, между тем, сварилась, и мы уже разливали ее по большим эмалированным
блюдам, как рядом с костром неожиданно для всех нас возникла из темноты фигура
высокого человека в длинном, до пят, плаще и в шляпе. Мы даже испугались немного от
неожиданного появления этого человека. Валерий даже вскочил на ноги, но я тут же его
успокоил, так как узнал в неожиданно появившемся человеке старого учителя математики
Александра Максимовича Заботина. Это моих приятелей могло удивить, что такой старик
мог по ночам бродить по берегу реки, по лугу в одиночестве. А я его знал немного, знал о
его чудачествах и нелегкой жизни, что была у него за плечами, и не удивился. Не
удивился и представил ему моих товарищей.
-Присаживайтесь к огню, Александр Макимович. А чего Вы по ночам одиноко
бродите? - спросил его Валерий.
-Ночами я и вообще ходить люблю, потому - мыслям простор, а мысли мои никому
и так-то не мешают, а ночью - тем более, - скорее пошутил, чем утвердительно
продекларировал, Александр Максимович. - Это, Ваня, все твои проверенные товарищи,
как и ты - детективы?
-Да-да, Александр Максимович, при них Вы можете говорить все, о чем мне сказать
пожелаете.
-Я был у Варенцовых, а вас уж не застал, так решил, что найду у речки. Покос где у
Варенцовых, я знал, ну, думаю, и вас отыщу. Ты, Ваня, как я понял, о Филиппе Груздеве
знаешь кое-что? А я, вот, о Вике, Виктории, тебе рассказать хочу. Была она у меня три дня
тому назад. Я ее знаю хорошо, училась она у меня. Вика Кузнецова прекрасно училась, и я
был уверен, что поступит она на медицинский факультет. А кому поступать, если не