"Федор Кузьмич Сологуб. Капли крови (Навьи чары) ("Творимая легенда", #1)" - читать интересную книгу автора

- Господину студенту нижайшее.
Он поздоровался со всеми, и сказал, обращаясь преимущественно к
Елисавете:
- Вашу собственность вам прикатил. Едва ее у меня не сперли. Наши
слободские о священном праве собственности имеют свои особые понятия.
Петр закипал досадою. Самый вид молодого блузника раздражал его, слова
и повадки Щемилова казались Петру нахальными. Петр сказал резко:
- По вашим понятиям, насколько я понимаю, священны не права, а грубое
завладение.
Щемилов свистнул, и сказал:
- Таково, батенька, и есть происхождение всякой собственности, - грубо
завладел, да и баста. Блаженны обладающие, - поговорочка, сложенная грубо
завладевшими.
- Это вы откуда же нахватались? - насмешливо спросил Петр.
- Крупицы мудрости падают и к нам от стола богатых, - в тон ему ответил
Щемилов, - ими мы по малости и питаемся.
В лодке оставался еще один молодой человек, тоже, по-видимому, рабочий.
Это был робкий на вид, худой, молчаливый юноша с горящими глазами. Он сидел,
держался за тесемки руля, и опасливо поглядывал на берег. Щемилов глянул на
него насмешливо и любовно, и позвал его.
- Ползи сюда, Кирилл, не бойся, - здесь все народ собрался весьма
благодушный, и до нашего брата очень охочий.
Петр сердито промычал что-то. Миша улыбался. Он ждал нового человека,
хотя и боялся немирных споров. Кирилл неловко вылез из лодки, неловко стал
на песке, понурив голову и расставив ноги, и, чтобы скрыть мучившее его
ощущение неловкости, стал улыбаться. Петру было досадно. Он сказал, стараясь
говорить любезно:
- Сядьте, пожалуйста.
Кирилл ответил искусственным басом:
- Сижен достаточно.
Продолжая улыбаться, сел, однако, на край скамьи, и чуть не упал, -
растопырил руки, мазнул Елисавету, рассердился на себя, покраснел, сел
подальше от края, и сказал:
- Сидел два месяца, административно.
И всем были понятны эти странные слова. Петр спросил:
- За что же?
Кирилл поежился. Сказал неловко в угрюмо:
- У нас на этот счет просто, - чуть что, сейчас самые смертоносные
меры.
Тем временем Щемилов тихо сказал Елисавете:
- Славный паренек. С вами, товарищ, хочет познакомиться.
Елисавета молча наклонила голову, улыбнулась приветливо Кириллу, и
пожала ему руку. Он расцвел.
Пришел Рамеев. Он поздоровался с гостями любезно и холодно. Было
впечатление нарочной корректности, может быть, и ненужной. Разговор
продолжался несколько неловко. Синие глаза Елисаветы нежно и задумчиво
смотрели на раздраженного Петра и на холодно-враждебного ему Щемилова.
Петр спросил:
- Господин Щемилов, не пожелаете ли вы объяснить мне, почему идет речь
о самодержавии пролетариата? Что же, вы, значит, признаете самодержавие,