"Федор Сологуб. Красногубая гостья (Сб. "Игра и кара")" - читать интересную книгу автора

Сочтем за великую для себя честь и будем чрезвычайно рады.
Николай Аркадьевич поздравил счастливого отца. Согласился немедленно,
не потому, что хотел согласиться, а просто потому, что вялое равнодушие
давно уже угнездилось в нем.
И странное дело, - это обстоятельство, такое, по-видимому,
незначительное в его жизни, с какою-то неожиданною силою внесло резкую
перемену в его отношение к Лилит.
Первый же раз, когда он увидел младенца Николая, которого ему надо
было назвать своим крестником, он почувствовал нежное умиление к этому
слабопопискивающему, красному, сморщенному комочку мяса, завернутому в
мягкие, нарядные пеленки. Глаза малютки еще не умели останавливаться на
здешних предметах - но земная, вновь сотворенная из темного земного
томления душа, радостно мерцая в них, трепетала жаждою новой жизни.
Николаю Аркадьевичу вспомнились зеленые, жуткие пламенники неживых
глаз его белолицей гостьи с чрезмерно-красными губами. Сердце его вдруг
сжалось ужасом и страстною тоскою по шумной, радостной, многоцветной,
многообразной жизни.


Глава 14


Когда после веселого обряда крестин, в котором он принял недолгое
участие, он вернулся к себе в мерцающую тишину высоких покоев, он опять
почувствовал себя слабым и равнодушным ко всему.
Там, у Виктора, ему напомнили, что сегодня сочельник.
Где же он встретит праздник? Как его проведет? Уже давно, больше
месяца, он упрямо не принимал никого, и сам ни у кого не был.
Над холодным его равнодушием возникали то тихо поблескивающие
глазенки его крестника, то слабый его писк. И напоминали ему Младенца в
яслях, и звезду над дивным вертепом, и волхвов, принесших дары. Все, что
было забыто, что было отвеяно холодным дыханием рассеянной, светской
жизни, припомнилось опять, и опять томило душу сладким предчувствием
восторга.
Варгольский взял книгу, которую не открывал уже много лет. Прочитал
трогательные, простые и мудрые рассказы о рождении и детстве Того, Кто
пришел к нам, чтобы нашу бедную земную, дневную жизнь оправдать и
обрадовать. Кто родился для того, чтобы развенчать и победить смерть.
Трепетна была душа, и слезы подступали к глазам.
Злые обольщения его коварной гостьи вдруг вспомнились Варгольскому.
Как мог он поддаться их лживому обаянию! Когда цветут на земле милые,
невинные улыбки, когда смеются и радуются милые, невинные детские глаза!
Но ведь она, лунная, неживая, лживая Лилит, опять придет. И опять
зачарует обаянием смертной тишины!
Кто же поможет? Кто спасет?
Книга бессильно выпала из рук Николая Аркадьевича. Молитва не
рождалась в его обессилевшей душе.
И как бы он стал молиться? Кому и о чем?
Как молиться, если она, лунная, холодная Лилит, уже здесь, за дверью?