"Владимир Солоухин. Трава" - читать интересную книгу автора

пустыне, какой может оказаться после какой-ни-будь космической или не
космической катастрофы наша земля, обнаружившего на обугленной поверхности
плане-ты единственный зеленый росточек, пробивающийся из мрака к солнцу.
Не помню где, в воспоминаниях какого-нибудь револю-ционера, я вычитал
трогательную историю о травинке.
Арестанту, заключенному в одиночке, принесли из большого мира стопу
книг. Кроме самого арестанта в ка-мере не было ничего живого. Каменные
стены, железная кровать, тюфяк, набитый мертвой теперь соломой, табу-ретка,
сделанная из бывшего живого дерева.
Ученый человек тотчас прервет меня и скажет, что плесень в углу тоже
есть жизнь и разные там бактерии в воздухе... Но не будем педантами. Забудем
даже про то, что в тюремном тюфяке могли водиться совсем уж живые существа.
Будем считать условно, что кроме самого арес-танта никакой жизни в камере не
было. И вот ему при-несли стопу книг. Он стал книги читать и вдруг увидел,
что к книжной странице прилипло крохотное, право же, меньше булавочной
головки семечко. Арестант аккуратно это семечко отделил и положил на лист
бумаги.
Непонятное волнение охватило его. Впрочем, если вду-маться, то волнение
арестанта можно понять.
Как дышим воздухом, точно так же бездумно мы обду-ваем головки
одуванчиков, раздавливаем в пальцах со-зревшую ромашку, пересыпаем с ладони
на ладонь сухое зерно, лузгаем семечки подсолнуха, щелкаем кедровые орешки.
Но в особенной обстановке, в безжизненном (как мы условились) каменном
мешке, в оторванности от обыден-ной жизни планеты, арестант посмотрел на
семечко дру-гими глазами. Он понял, что перед ним на листе бумаги лежит
величайшее чудо из всех возможных чудес и что все это поистине величайшее
чудо (и в этом еще дополни-тельное чудо) помещается в крохотной, едва
различимой соринке.
При своем тюремном досуге арестанту не трудно было вообразить, что,
допустим, оголилась земля и осталось от бывшего пышного изобилия, от
роскошного даже, как бы праздного зеленого царства, одно это, последнее,
случай-но прилипшее к книжной странице, семечко.
Ну да, в одной коричневой легковесной шелушинке мо-гут скрываться
гигантский сосновый ствол, крона, подоб-ная зеленому облаку, и даже
впоследствии целая сосно-вая роща. Или бело-розовые яблоневые сады, если
взять глянцевое, лаковое, остренькое с одного конца зернышко яблока, или
колосящееся пшеничное поле, если взять столь знакомое всем пшеничное зерно.
Но как узнать, что скрывается в семечке, если оно не знакомо нам по
своему внешнему виду? Сумев увидеть и понять в семечке великое чудо, наше
сознание невольно делает еще один шаг и тотчас натыкается на глухую,
абсолютно черную, непроницаемую завесу, отделяющую нас от тайны тайн.
Если бы в распоряжение арестанта, обладающего та-инственным семечком,
были отданы все современные хи-мические и физические лаборатории мира с их
сложными реактивными, утонченными анализами и электронными микроскопами,
если бы эти лаборатории изучили каждую клетку семени, если бы они после
клетки добрались по-том до молекулы, до атома, до атомного ядра, если бы они
даже расщепили все атомы, из которых составлено семя, они все же не сумели
бы приподнять черной завесы и не узнали бы, какое растение (какой формы
листья, ка-кого цвета, какого вкуса плоды) заключено в семечке, так просто
лежащем на листе бумаги, перед вопрошающим, но бессильным взглядом человека.