"Владимир Солоухин. Прекрасная Адыгене" - читать интересную книгу автора

детренированный организм. Полностью детренированный организм. Невольное
резкое движение отзывается болью в сухожилиях или в суставе. После десяти
приседаний три дня болят икры и мышцы выше колен. Шестой этаж (испортился
лифт) - учащенное дыхание и сердцебиение. От восьмикилограммовой сумки (с
базара) за десять минут пути пять раз переменишь руку.
В Туркмении, на Декаде искусств Российской Федерации, мы, писатели,
музыканты, киноактеры, оказались на пестром (халаты, тюбетейки,
лиловополосатый шелк женских платьев) и шумном (бубны, зурна, человеческий
смех) национальном празднике. В песчано-солнечном круге с черными
протуберанцами зрительской толпы на поясах боролись туркмены. Праздник был
устроен для нас, и один борец стал вызывать в круг кого-нибудь из гостей. На
мгновение я почувствовал, как руки наливаются силой и как перекатились мышцы
под кожей ног. Я бывал на ковре. Перекидывали меня приемом "через бедро"
(турдеган со стойки), перекидывал и я. Соблазн выйти в круг и не посрамить
славный отряд столичной интеллигенции был велик. Да и взгляды москвичей (и
москвичек) невольно обратились ко мне - обманывали комплекция и пропорции.
Туркмен все вызывал, топчась среди круга и взмахивая руками, а я не
двигался. Я понял, что через две минуты борьбы превращусь в запыхавшегося,
раскрывшего рот и хватающего воздух рохлю, на которого жалко будет смотреть.
Детренированный организм.
Утрата ощущения мышц и их силы не есть ли во многом и утрата себя? В
здоровом теле - здоровый дух. Я, правда, больше люблю эту истину в
вывороченном наизнанку, как овчинная варежка, виде: "Здоровое тело благодаря
здоровому духу". Но тогда где же он, этот дух? И где это тело? Сорок восемь
лет, почти пятьдесят. Неужели так по инерции и поволоку до конца своих дней
девяностокилограммовый мешок с костями и мясом, который будет, вероятно, и
еще тяжелеть. Мясо будет все больше дрябнуть, кости скрипеть, сердце
трепыхаться, а там пойдут снотворные порошки и пилюли, капли Зеленина,
валидол и нитроглицерин, иголка в левой части груди, то тупая, то острая.
Потом начнет отдавать под лопатку, под ключицу, заноет печень, появятся
всякие камни, частично отключится нога, окостенеет и перестанет прогибаться
поясница, помутнеют и заслезятся глаза...
Телефонный звонок остановил работу воображения, которое зашло, может
быть, слишком далеко, но в общем-то не вырываясь из сферы реальности.
Позвонил мне хороший знакомый, Саша Кузнецов, которого я к моменту
звонка не называл еще (как это произойдет) Александром Александровичем.
Поскольку в этой замедленно, но верно развивающейся истории он будет играть
едва ли не главную роль, то позволительно представить его, хотя бы кратко.
Он потомок русской фамилии Муравьевых, восходящей одной ветвью к
прославленным декабристам, а другой - к менее популярному Муравьеву,
возглавлявшему известный карательный поход русских войск. Но, конечно, все
это не имеет никакого отношения к тому светловолосому юноше, которого я
увидел лет двадцать пять - двадцать шесть назад, когда мы были студентами:
я литературного института, а он театрального. Строго говоря, я не был тогда
с ним знаком. Но в нашем общежитии у него были друзья, и, значит, визуально
мы могли знать друг друга.
Гораздо явственнее я вижу Сашу не у нас в общежитии, а на экране кино.
В то время он сыграл уже три роли, в фильмах "Сибиряки", "Зоя" и "В дальнем
плавании". "Сибиряков" не помню совсем, в "Зое", хотя была у него и вторая
по главности роль, Саша почему-то тоже не запомнился мне. Но фильм "В