"Владимир Алексеевич Солоухин. Двадцать пять на двадцать пять (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

Владимир Алексеевич СОЛОУХИН

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ НА ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ

Рассказ

Художник С. Соколов


Герой Советского Союза, доктор юридических наук, заведующий кафедрой
в одном из крупнейших учебных заведений страны Алексей Петрович Воронин
был когда-то обыкновенным деревенским подростком.
Небольшого росточка и не имевший еще той профессорской округленности,
которая появится впоследствии (и очков в роговой оправе), а обладавший
лишь тонкой шеей, торчавшей из широкого воротника великоватой тужурки, в
многочисленной поросли (густо было перед войной подрастающих парней в
российских деревнях) среди крупных, круглолицых (мордастых - по ничуть не
обидному деревенскому выражению) сверстников он никак не мог считаться
заметным парнем, видным парнем, первым парнем на деревне и вообще -
выделяться. Поэтому он мечтал о гармони.
Но тут я, возможно, несправедлив. Не обязательно - выделяться.
Гармонь есть гармонь. И разве самые широкоплечие, кучерявые, белозубые,
прямоносые, - разве они тоже не мечтали все о гармони? Не для того, чтобы
стать первее других, а просто так - растянуть мехи, пробежать пальцами по
ладам и басам, расплеснуть залихватский перебор по деревенской улице, по
залогам, по полям и лугам, по реке, до соседних деревень, где живут девки,
всегда красивее и желаннее своих.
Далеко было слышно гармонь в деревенской тишине.
Ничего не было в окрестном мире громче ржания лошади, петушиного
пения, скрипа тележного колеса, звяканья цепи около колодца, звонкого
тюканья молотка по наковальне, когда отбивают косу, визжания пилы по
дереву... Но разве же это звуки?
Конечно, бывало, ударит колокол или гром, но это редко, по
праздникам, во время грозы. А так (кроме грома и колокола) самым
голосистым и громким, что можно слышать в деревенских окрестностях, была
гармонь. Не просто гармонь, не гармонь сама по себе, но все знали, что
заиграл, выйдя на крыльцо, Васька Кочетков. В Прокошихе играют, а на
Броду, в Останихе, в Негодяихе, у нас в Олепине слушают. Вот что означала
тогда гармонь. Но только ли это означала она?
В то время не было в деревне побочных шумов, но не было и никакой
посторонней музыки. Теперь, когда телевизоры, транзисторы, проигрыватели и
портативные магнитофоны с кассетами, нельзя и представить себе тот
музыкальный вакуум, который царил в ту пору. Но все же не вакуум. Песни,
песни и песни. В сенокос, когда возвращаются бабы с граблями от реки в
село, в зимние посиделки, на свадьбах, в престольные праздники за столами,
над колыбелями - негромкие материнские песни.
Если же говорить о музыке, то приходится называть одну гармонь.
Пастушьи рожки играли на утренней заре или в лугах, когда найдет на
пастуха лирическая минута. Но не пришло бы в голову играть на рожке на
гулянье, а также и во время праздничного застолья. Балалайка как-то не