"Владимир Алексеевич Солоухин. Двадцать пять на двадцать пять (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

Пиликать Алеша научился у завзятого гармониста Витьки Огуренкова,
приходящегося дальней родней, почему тот и доверял подержать в руках
драгоценный предмет и даже показывал, как расставлять пальцы по
перламутровым пуговкам-ладам. Что-то похожее на краковяк выговаривала
гармонь под непослушными, как бы немыми еще пальцами подростка: "Раз
пошла, два пошла, третий раз подумала". Получается, получается! Если бы на
недельку эту гармонь! Посидеть бы с ней на крылечке, подобрал бы "Златые
горы". А если бы свою, постоянно, навеки...
"Папаня, купи гармонь!"
Не думалось о том, что вместе с почетом гармонь несет еще и
обязанности. Приятная, музыкальная, но работа. Недаром девки скомканным
платочком собирают пот с гармонистова лба. Заиграл на гулянье, собрал
народ в большой танцевальный круг - хочешь не хочешь, а играй. Танец,
другой, ну, пять танцев... Нет, приходится заряжать часа на два. Другие
парни гуляют по деревне, не привязанные к месту гармонью, а ты сиди в
кругу, потей, глотай пыль из-под танцующих ног. И уйти нельзя. То есть
можно уйти, никто не приказывает. Но совестно обездоливать народ. Кроме
того, видимо, есть это чувство, что за почет надо и платить. Кроме того,
девки уговаривают, а среди них одна, которой и уговаривать не надо.
Поглядит - и словно обессилит глазами...
Тому же мечтающему о гармони Алеше Воронину если бы сказала Райка
Братчикова: "Поиграй, Алешенька, я тебе и ремешок поправлю..." - и
поправила бы ремень на плече, тогда ведь играл бы Алеша день и ночь.
Эта Райка на глазах перегоняла мальчишек-сверстников, формировалась
из подростка, из угловатой девчонки в девку. Все округлялось у нее,
наливалось, распирая девчоночьи платьишки, а в глазах появилась дерзинка,
что-то такое вызывающее и приманивающее.
Как бы пройти мимо Райкиного дома с гармонью, чтобы она выглянула из
окна (чей, мол, там появился гармонист?), пройти бы мимо, не поведя
глазом. Или так. Гулянье собралось, а гармони нету. Все ходят понурые, не
гуляется без гармони. В это время зайти с задов, из прогона, будто бы от
Прокошихи, и растянуть мехи. Все обрадуются: гармонь идет! Васька
Кочетков. Ба! Никакой это не Васька, это Алешка Воронин!
Впрочем, может, вовсе не из-за Райки и не из тщеславия хотелось ему
иметь гармонь, но вполне безотчетно и беспричинно, из побуждений чистого,
так сказать, искусства. Может быть, таился в пареньке прирожденный
гармонист с искрой божьей, который стал бы прославленным на все
окрестности гармонистом, какого и не бывало до сей поры.
Но отец не хотел покупать гармонь. Баловство, да и дорого. Черта ли в
ней, в гармони. Яиц не несет, молока не доит, шерсти тоже с нее не
настрижешь. А каждая копеечка на учете. Жадноват был Алешкин отец на
нелегкую, впрочем, крестьянскую копейку.
Потосковал, пострадал по гармони Алеша Воронин! Но десятилетка в
другом селе, за двадцать верст, где приходилось жить на квартире,
отвлекала от неутоленной мечты. Потом началась такая круговерть событий,
что опомнился Алеша только уже Алексеем Петровичем - доктором юридических
наук и профессором.
Внешняя канва получилась такая. Война, и по призыву - на фронт.
Фронтовая работа пулеметчика. Пулемет системы "максим". Одна станина
тридцать три килограмма. За форсирование Дуная на венгерском участке