"В.А.Солоухин. Владимирские проселки (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

глубже и глубже, и чем больше уходило оно в глубину, чернее и чернее
становилась озерная вода.
Были устроены узкие длинные мостки, невдалеке от которых привязанная к
дереву дремала на воде плоскодонка. Четко, как нарисованная тушью,
отражалась она в коричневатом зеркале озера. На поляне, шагах в тридцати от
берега, стоял большой, не старый еще, бревенчатый дом с террасами. На другом
берегу озера белелись каменные постройки. Оттуда доносились голоса, обрывки
песен, девичий смех.
Неслышно подошел и встал сзади нас человек. Мы оглянулись, когда он
кашлянул, и не знаем, долго ли стоял он молча. Ему было лет шестьдесят. Он
был брит, сухощав и морщинист, а на голове копна не то курчавых, не то
непричесанных волос. Болотные резиновые сапожищи бросались в глаза прежде
всего.
- Дворец-то ваш? - кивнул я на дом с террасой.
- Нет, милый, я ведь здешний лесник, а у лесника какие дворцы. Завхоз
был один, вон в той колонии работал. - Старик показал на другой берег
озера. - Да, сорок лет работал. И разрешили ему здесь поставить дом. Ну вот
он и поставил. На царском месте дом-то, можно сказать, стоит. А тоже ведь
помер, завхоз-то.
- Давно лесничаете?
- Как же не давно, когда сорок лет. Я еще при хозяине здесь лесорубом
работал. Это ведь все Ивана Николаевича Шелехова владение было. Ба-гатый
человек был Шелехов.
- А где он жил, не в тех ли каменных домах, что за озером?
- Нет, милый, в домах монастырь был Введенский, и озеро по нему
Введенское называется. Хорошее озеро, рыбное. Вон колышек в воде забит.
Поезжай на рассвете с удочкой, привязывай лодку к колышку, и что же - за час
конная бадья окуней. Сушью бадья-то, без воды. Опять же вода интересная.
Сделается она к вечеру вроде как кипяченая. У меня от резиновых сапог
суставы ломит, так я вечером полазаю босой часа два или три, и опять бегают
мои ноги. А другим невдомек, что может быть такое средствие. В другой раз,
чтобы попусту не лазать, возьмешь бредешок. И ногам облегчение, и две
корзины лещей. Лещ-то убывает теперь. Леща торфяная вода губит. Задыхается
наше озеро почесть каждую зиму, а рыбе это ущерб. Конечно, глубины большой
нету, шесть метров - самая глубина. Вон Белое озеро рядом, у того другая
стать. Вода - что слеза! И глубины метров тридцать пять будет. Ямой оно,
Белое-то озеро, агромадной ямой. Зато и холодна же вода. Рыба от холодной
воды вся и ушла. Видать, подземное сообщение у того озера с рекой... или с
морем каким... - И он вопросительно посмотрел на нас, как мы отзовемся на
его море. Может, проверить хотел на новых людях правдоподобность самого
звучания нравящейся ему невероятной гипотезы. - Да, там уж не полазаешь по
воде, чтобы ноги-то, значит, не гудели.
Как ни забавно было представлять старика, лазающего в течение двух
часов по вечернему молчаливому озеру, нужно было вернуть его на то место, с
которого он так резво утрусил в сторону.
- Если не в каменных домах, то где же жил твой Шелехов, во Владимире,
что ли?
- Во Владимире?! Скажете тоже. Стал бы Шелехов жить во Владимире. В
Варшаве, вот где он жил. Но только, скажу я тебе, не жил он, а лежал в
параличе. А в лесу своем и в добром здравии не бывал ни разу.