"В.А.Солоухин. Владимирские проселки (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

справа...
И он начинал мне говорить о перелеске, как будто я только что вернулся
из этих мест. А у меня краснели уши, и стыдно было перебить его: "Да не был
я в Камешках, и перелеска твоего не видел, и про Пересекино в первый раз
слышу".
Другой приятель допекал еще горше.
- Заходим мы, значит, в Юрьев-Польский ранним утром. Только дождь
прошел: земля курится, трава сверкает. Городок деревянный, тихий, над домами
трубы дымят. Через город река течет, и так она до краев полна, вот-вот
выплеснется. И вся-то река прямо в центре города кувшинками заросла. Горят
они, желтые, на тихой утренней воде. По-над водой мостки тесовые там и тут.
На мостках ядреные бабы икрами сверкают, вальками белье колотят. А вокруг
петухи орут. Фландрия, да и только! Вот каков Юрьев-Польский. А река эта,
как ее... Колочка?
- Да, да, Колочка.
- Да нет же, Колокша! А река эта, Колокша, рыбой, говорят, полна.
Тут уж я не только что краснел - провалиться готов был на этом месте.
"Колочка! Сам ты Колочка! Ну ладно, что в Камешках не бывал, а тут не
знаешь, что Юрьев-Польский на той же Колокше стоит, что течет в шести
верстах от твоего родного порога. Да и до Юрьева самого едва ли тридцать
верст. А ведь не был вот, не видал, не знаешь. По разным Заполярьям,
Балканам да Адриатическим морям разъезжаешь, а родная земля совсем в
забросе. Другие люди тебе о ее красоте рассказывают".
Так постепенно возникла и росла хорошая ревность, а вместе с тем
осознавался моральный долг перед Владимирской землей, красивее которой (это
всегда я знал твердо) нет на свете, потому что нет земли роднее ее.
Тогда и пришло непреодолимое желание увидеть ее всю как можно подробнее
и ближе.

Совпало так, что к этому времени через один пустячок понял я вдруг
настоящую цену экзотики. Дело было за чтением Брема. Мудрый
природоиспытатель описывал некоего зверька, водящегося в американских
прериях. Говорилось, между прочим, что мясо этого зверька отличается
необыкновенно нежным вкусом, что некоторые европейцы пересекают океан и
терпят лишения только ради того, чтобы добыть оного зверька и вкусить его
ароматного мяса.
Тут, признаюсь, и у меня текли слюнки и поднималось чувство жалости к
самому себе за то, что вот помрешь, а так и не попробуешь необыкновенной
дичины. "Обжаренное в углях или же тушенное в духовке, - безжалостно
продолжала книга, - мясо это, несомненно, является лакомством и, по
утверждению особо тонких гастрономов, вкусом своим, нежностью и
питательностью не уступает даже телятине".
Телятина - слово грубоватое, и, казалось бы, трудно от него
перекинуться в эстетический план, но так всколыхнулось все во мне, такое
напало прозрение, что не показалось грубым подумать: "Конечно! Правильно! И
пальма-то сама или там какая-нибудь чинара постольку и красива, поскольку
красотой своей не уступает даже березе".
Помню, бродили мы по одному из кавказских ботанических садов. На
табличках были написаны мудреные названия: питтоспорум, пестроокаймленная
юкка, эвкалипт, лавровишня... Уже не поражала нас к концу дня ни