"В.А.Солоухин. Владимирские проселки (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

присыпаем, гусеница напала - с гусеницами воюем. Какой уж эффект от войны с
гусеницами! В прошлый год напали на молодую посадку лиственницы. Наши
женщины целый день по жаре ходили, каждую веточку сквозь руки пропускали и
прямо в ладонях тех гусениц раздавливали. Руки их (да вы не морщитесь) по
локти в зеленой жиже были. А сколько заработали эти женщины? По три рубля за
день. Все потому, что устроились они на работу в организацию под названием -
"лесхоз". Такие уж в лесхозе нормы оплаты. А сколько леса они спасли? Ого,
сколько!
Возьмем лесоруба. У нас, хоть мы и лесоводы, тоже лесорубы есть. Так же
они целый день деревья рубят, только без техники-механики. Казалось бы,
одинаковому труду - одинаковую оплату. Не тут-то было. В то время когда
лесоруб леспромхоза зарабатывает большие деньги, наш лесоруб больше девяти
рублей в день заработать не имеет права. Такие в лесхозе расценки. А
лесники, эта армия добросовестных сторожей и тружеников, живущих по
бесчисленным лесным сторожкам? Они оторваны от людей, они работают с трех
утра до одиннадцати вечера. У них по шесть, по семь человек семья, и они
получают по двести двадцать рублей в месяц. На что рассчитана такая
зарплата? Или на то, что лесник - жулик и все равно будет воровать, или
пусть, дескать, ведет хозяйство и с него получает прибыль. Но в том-то и
дело, что он не жулик, а хозяйством заниматься - лес упустить.
Брали мы лесника, возьмем меня - лесничего. Вы разницу улавливаете? Он
последнее звено в цепи, или, если хотите, первое, а я инженер леса, я с
высшим образованием, я специалист, ученый, я, короче говоря, - лесничий. И
вот целый день заставляют меня сидеть в канцелярии, просматривать разные
бумаги, вести скучнейшую, никому не нужную документацию, возникшую, как
гриб, на недоверии человека к человеку. Путаюсь я с колесами, дугами,
рогожами, тарной дощечкой, дровами, а в лесу мне быть некогда.
Пришло время выдавать зарплату. "У вас, - говорят, - леса полно,
рубите, продавайте, платите". Тем самым топор вложен и в руки лесовода. В
левой руке у меня клеймо, а в правой - топор. Так иду я по нашим лесам.
- Нужно отнять топор из моих рук! - почти закричал лесничий. - Ведь
только на одно мое лесничество спущен план - десять тысяч кубометров в год.
- Как вообще лес у нас, убывает или прирастает год от году?
- Перерубаем. Процентов тридцать перерубу имеется, - ответил директор
лесхоза. - Значит, вырастет сто деревьев, а срубим мы сто тридцать. Отсюда
тенденция к истощению. Теперь вот неожиданно пришло распоряжение рубить в
самых что ни на есть запретных водоохранных зонах. По каждой реке на
несколько километров от того и другого берега неприкосновенный лес растет.
Еще при Ленине указ издан. С нынешнего года вторгаемся и туда.
- Вы нас за резкость извините, - улыбаясь, заговорил снова молодой
лесничий. - Ведь мы, лесоводы, со всем миром в конфликте, начиная от
промышленника, кончая стадом коров. Вы говорите, животноводство нужно
развивать, а для нас оно бич, потому что пастись то самое животноводство в
наш лес пригонят. Вы про лося скажете: "Какое мирное доброе животное!" А я
вам отвечу, что он враг лесов, потому что уничтожает молодые посадки. Тут
такое подразделение: хрущ подъедает посадки под землей, с корня, лоси
съедают мутовку, козы обдирают кору, а человек приходит и выдергивает
деревце вместе с мутовкой, корой и корнями. А то еще поджигает траву, а то
еще сшибает скворечницы и синичницы, развешанные нами там и тут. Злые мы на
всех. Но это оттого, что лес любим и лучше других понимаем: когда кончится