"В.Солоухин. Черные доски" - читать интересную книгу автора

разговаривал с хозяйкой дома (допустим, с тетей Полей Московкиной), а взгляд
мой блудливо шарил в переднем углу, где обычно висят иконы. И точно, в
каждом доме они висели. Как бы невзначай я говорил:
- Смотрите-ка, у вас иконки.
- Как же, Володенька, как же, миленький! Иконки, Володенька, иконки.
Без иконок разве можно? Это молодежь теперь бога не чтит, это ее уж дело, а
мы старые, мы с иконками.
- Поглядеть бы.
- Погляди, миленький, погляди.
Я становился на лавку и разглядывал иконы. Ничего я тогда в иконах не
понимал. Каждая икона казалась мне шедевром, на каждой иконе мерещились
записи, а под записями воображение рисовало нечто яркое, чудесное,
прекрасное. Вот почему каждую икону мне хотелось взять и скорее нести домой.
Но выпрашивать иконы из переднего угла было неудобно, да никто бы и не
отдал. Я уходил из каждого дома с ощущением, что оставляю здесь частицу
своего сердца, оставляю нечто драгоценное, что должно было бы принадлежать
только мне, но вот по нелепой случайности принадлежит другим людям, не
умеющим, считал я, как следует оценить то, что им принадлежит.
Тетя Поля Московкина, как бы читая мои мысли и чаяния, заговорила:
- У Верухи Кузьминой в чулане икон-то много. Была икона Егория
Великомученика. Бывало, весной обносили стадо, а хранилась икона у
Верухиного свекра, Василия Егоровича.
- Как это обносили стадо, зачем?
- Был порядок. Как выгонят стадо после зимы, в самый первый день
обязательно обносили его иконой Егория Великомученика. Служили молебен,
чтобы отогнать от стада всякие напасти: дикого зверя, порчу, падеж. А икону
всегда выносили от Василия Егоровича. Наверное, она и сейчас у Верухи в
чулане. А может, давно сожгла.
Веруха, Вера Никитична, была когда-то подругой моих старших сестер. Они
вместе гуляли в молодости, делили девичьи проказы, и это на языке Веры
Никитичны называлось - чертили.
- Ведь как чертили, бывало, с твоими сестрами, с Катюшей, с Валентиной,
да еще с Ниной Ворониной. Ваши уедут на ярмарку, нас, девчонок, оставят
домовничать... А мы либо доберемся до меда, а то давай пироги печь или
валять голубцы. Чертили почем зря. А тебя, маленького, нам оставляли. Нам
почертить охота, а ты орешь благим матом, плачешь. Тебе год или меньше. А то
в сад к тете Насте залезем за яблоками. Она под старость не видела ничего,
тетя Настя, соседка ваша, а мы к ней за яблоками. Почертили мы с твоими
сестрами, с Катюшей, с Валентиной, да еще с Ниной Ворониной. Тебя, бывало,
когда раскричишься, ничем не уймешь. Одно спасение - шкафом хлопать. Пока
хлопаем дверкой от шкафа, ты молчишь, перестанем - опять за свое. Так на
переменках и хлопали. Зато родители с ярмарки гостинцев нам привезут: ленты
в волосы, гребенки, украшения.
Столь лирическое отношение к моим сестрам не могло косвенно не
распространиться и на меня. Жизнь у Веры Никитичны потом, правда,
переломалась и во многом обозлила пожилую теперь женщину, но все же я мог
надеяться, что если действительно есть у нее Георгий Победоносец, которым
обносили стадо, то Вера Никитична этого Георгия мне отдаст.
Дом некогда был большой, многосемейный. Набожные старики Василий
Егорович (не в честь ли отца своего Егора держал старик Егория