"В.Солоухин. Рассказы разных лет" - читать интересную книгу автора

- Да... Я, знаете ли, больше всего люблю в природе утро. Будь то зимой,
будь то летом. Роса, значит, цветочки навстречу солнцу потихоньку
раскрываются. Поднимается настроение, силы начинают играть. Хочется сделать
для людей что-нибудь особенное, хорошее. Какое-нибудь добро.
- Петр Петрович, не вспомните ли, в то утро, морозное, с румяным инеем,
у вас тоже было желание сделать для людей что-нибудь особенное, или, как вы
сказали, какое-нибудь добро?
- Неужели! Вы только представьте: молодой, комсомолец и первое
самостоятельное поручение. Да я не шел, я летел на крыльях. Если бы какая
преграда, зубами бы перегрыз.
Да... Вхожу в избу, только что окончилось чаепитие. Меня не ждали, оно
и понятно, все решено было этой ночью. Решали мы трое, прослышать неоткуда.
Потом, в других случаях, прослышивали, заранее собирались. На детишек по
три, по четыре одежки надевали. Знали, что с людей не снимаем.
- Разве были и другие случаи?
- Очень много. Я ведь рассказываю вам про самое первое поручение.
Сколько было разных деревень и случаев!
Да... Вижу - не ждали. Хозяин отодвинулся от краешка стола, где
чаевничал, дымит козьей ножкой. Жена со стола собирает, мальчонка в букварь
уткнулся, а один ребеночек в зыбке. Вся семья.
Они мне тогда пожилыми, старыми показались, потому что сам очень молод
был. А теперь я, выходит, стал старше их, перерос. Им лет по сорок было, а
мне теперь за пятьдесят. Да... Мандатов тогда можно было не предъявлять.
Говорю на словах: обязан произвести опись имущества, говорите, где что.
Хозяин ничего не сказал, только самокрутка в руке задрожала, а мать сразу к
зыбке. У матерей закон, вроде инстинкта: какая беда - сразу к детенышу -
заслонить. А что от меня заслонять, будто я зверь, будто я брошусь и съем. В
зыбке я потом, правда, покопался, золотые искал, думал - спрятали.
Да... Думаю, если я сейчас буду на цыпочках да "пожалуйста" говорить,
они осмелеют, наберутся нахальства. Надо иначе. Поймите - первое поручение.
Не ударить в грязь лицом. Подошел я к комоду, ящики один за другим выдернул
и все барахло в кучу на пол. Вышитые полотенца, столешники, подзоры,
скатерть по праздникам накрывать. Как сейчас помню, красными бабочками
вышитая.
От вспомнившейся доблести, даже тридцать лет спустя, живо и молодо
загорелись глаза Петра Петровича. Но я не удержался и перебил:
- Послушайте, Петр Петрович, вам теперь за пятьдесят, вы прожили жизнь.
Как сейчас, с высоты прожитого, вы смотрите на это событие? Ну, в самом
деле, взгляните со стороны: приходит юноша в чужой дом, без спроса выдвигает
ящики комода, начинает все вываливать на пол.
- Ну, не только на пол... сначала-то я хотел все уложить на стул. Со
стула начало съезжать. Комод набит битком. Все уложено по порядку, а когда
начнешь растряхать, знаете, какой ворох получается. Да... В сундуке холсты.
Много холстов в рулонах, все домотканые, своими руками. Начал я эти рулоны
распускать, образовалась куча чуть ли не до потолка.
- Зачем же рулоны распускать, если интересовал метраж, наверно, хозяйка
сказала бы.
- Нет, я все золотые искал. Меня Василий Кузьмич особо предупредил,
чтобы я в первую очередь искал золото. Да... Избу обшарил, перехожу на
чулан. А на чулане - замок.