"Константин Соловьев. Нестандарт " - читать интересную книгу автора

Хоть тресни. Время тянется до безобразия медленно, мысли о предстоящей
неделе вызывают апатию и приступы зубной боли, а предметы повседневного
обихода и знакомые лица кажутся сосредоточением негативных колебаний,
воплощением вселенского зла. Понедельник - не лучший день для работы.
Для смерти тоже. Могу сказать это с чистой совестью - ведь я умер как
раз в понедельник.
Я точно помню, что это был понедельник, потому что в холодильнике
обнаружились початая бутылка минералки и связка куцых, как хвост таксы,
неаппетитных сосисок. Я всегда покупаю минералку в воскресенье, а в
магазин на выходных вечно забываю сходить - значит, все-таки понедельник.
Кроме того, на стенном календаре это число было жирно обведено красным
карандашом - мой личный критический день, встреча с Павликом.
Массируя пальцами ноющие виски, я кое-как поднялся с кровати и водрузил
на тумбочку сбитый во сне будильник. Девять часов. Проспал. Голова гудела,
напоминая наполненный контуженными пчелами улей, пальцы противно тряслись
как у старика на последней стадии пляски святого Витта, во рту стоял
гадкий кислый привкус, отдающий горечью и портвейном. Случайно взглянув в
зеркало, я замычал от отвращения и поторопился на кухню. Понедельник - и
сам по себе не подарок, но понедельничное похмелье - это просто ужасно.
Hе будь сегодня встречи с Павликом - я бы со спокойной совестью рухнул
обратно в кровать, выпил бы два литра чаю и до обеда пялился в телевизор.
Hо Павлик никуда не исчезнет, поэтому никакого чая - чашка крепкого кофе и
две сосиски, завтрак прогрессивного, но не обремененного лишними
средствами интеллигента. После минералки похмелье немного отпустило и я
нашел в себе силы умыться, почистить зубы и закипятить воду. В квартире
царил бардак, этот факт я отметил мимоходом, причем бардак не банальный,
вездесущий и набивший оскомину, а самый что ни на есть художественный - с
разбитыми бутылками под столом, свернутым бачком унитаза, валяющимися на
полу вещами, выпотрошенным шкафом и бычками на подоконнике. Сразу видно -
гуляли интеллигенты. И хорошо гуляли.
Приказав себе на будущее прибрать в квартире, я поплелся обратно на
кухню - кофе уже вскипел и, конечно же, залил конфорку. Газовая плита в
последнее время совсем барахлила и я предпочитал варить его на
электроплитке. Что ж - понедельник, все правильно... Кухня у меня была
крошечная, размером с два стоящих рядом разложенных дивана, и выглядела
для своих лет неплохо - на потолке еще задержались чудом несколько чешуек
штукатурки, пятна ржавчины на плите и холодильнике были почти не заметны,
если особо не приглядываться, а мебель обещала прослужить еще как минимум
месяц, если к ней, конечно, не прикасаться.
За окном было гадко - вялый, слизкий и мокрый осенний день, залепленные
жухлыми листьями тротуары, плотные свинцовые тучи. Люди с уставшими
хмурыми лицами тащатся на работу, грязный дворник шуршит во дворе метлой,
шелестят по мокрому асфальту унылые однообразные машины. Отвратительно. Я
поспешно отвернулся от окна.
Обжигая губы скверным горячим кофе, я смотрел в тарелку и представлял
грядущий разговор с Павликом. "Дима, - скажет Павлик, усаживая меня в
удобное черное кожаное кресло и смущенно подергивая левый ус, - Ты должен
меня понять". Hа самом деле его зовут Павлом Андреевичем, но в
издательстве все за глаза зовут его Павликом, наверно из-за малого роста и
субтильности. А еще у него есть смешная привычка заглядывать людям в глаза