"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 6" - читать интересную книгу автора

совершенную недосягаемость, сердце волновалось страшными чувствами:
окруженный людьми, которые в своих стремлениях не обращали на него никакого
внимания, оскорбляли его, в своих борьбах не щадили друг друга, позволяли
себе в его глазах насильственные поступки, Иоанн привык не обращать внимания
на интересы других, привык не уважать человеческого достоинства, не уважать
жизни человека. Пренебрегали развитием хороших склонностей ребенка,
подавлением дурных, позволяли ему предаваться чувственным, животным
стремлениям, потворствовали ему, хвалили за то, за что надобно было
порицать, и в то же время, когда дело доходило до личных интересов боярских,
молодого князя оскорбляли, наносили ему удары в самые нежные, чувствительные
места, оскорбляя память его родителей, позоря, умерщвляя людей, к которым он
был привязан, - оскорбляли, таким образом, вдвойне Иоанна: оскорбляли как
государя, потому что не слушали его приказаний, оскорбляли как человека,
потому что не слушали его просьб; от этого сочетания потворств, ласкательств
и оскорблений в Иоанне развивались два чувства: презрение к рабам-ласкателям
и ненависть к врагам, ненависть к строптивым вельможам, беззаконно
похитившим его права, и ненависть личная за личные оскорбления Иоанн в
ответном письме к Курбскому так говорит о впечатлениях своего детства: "По
смерти матери нашей, Елены, остались мы с братом Георгием круглыми сиротами;
подданные наши хотение свое улучили, нашли царство без правителя: об нас,
государях своих, заботиться не стали, начали хлопотать только о приобретении
богатства и славы, начали враждовать друг с другом. И сколько зла они
наделали! Сколько бояр и воевод, доброхотов отца нашего, умертвили! Дворы,
села и имения дядей наших взяли себе и водворились в них! Казну матери нашей
перенесли в большую казну, причем неистово ногами пихали ее вещи и спицами
кололи, иное и себе побрали; а сделал это дед твой - Михайла Тучков".
Описавши поведение князей Шуйских относительно дьяка Мишурина, князя Ивана
Бельского, двоих митрополитов, Иоанн продолжает: "Нас с братом Георгием
начали воспитывать как иностранцев или как нищих. Какой нужды ни натерпелись
мы в одежде и в пище: ни в чем нам воли не было, ни в чем не поступали с
нами так, как следует поступать с детьми. Одно припомню: бывало, мы играем,
а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, локтем опершись о постель
нашего отца, ногу на нее положив. Что сказать о казне родительской? Все
расхитили лукавым умыслом, будто детям боярским на жалованье, а между тем
все себе взяли; и детей боярских жаловали не за дело, верстали не по
достоинству; из казны отца нашего и деда наковали себе сосудов золотых и
серебряных и написали на них имена своих родителей, как будто бы это было
наследственное добро; а всем людям ведомо: при матери нашей у князя Ивана
Шуйского шуба была мухояровая, зеленая, на куницах, да и те ветхи; так если
б у них было отцовское богатство, то, чем посуду ковать, лучше б шубу
переменить. Потом на города и села наскочили и без милости пограбили
жителей, а какие напасти от них были соседям, исчислить нельзя; подчиненных
всех сделали себе рабами, а рабов своих сделали вельможами; думали, что
правят и строят, а вместо того везде были только неправды и нестроения, мзду
безмерную отовсюду брали, все говорили и делали по мзде".
По словам Курбского, Иоанна воспитывали великие и гордые бояре на свою
и на детей своих беду, стараясь друг перед другом угождать ему во всяком
наслаждении и сладострастии. Когда он начал приходить в возраст, был лет
двенадцати, то стал прежде всего проливать кровь бессловесных, бросая их на
землю с высоких теремов, а пестуны позволяли ему это и даже хвалили, уча