"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 6" - читать интересную книгу автора

деятельность Глинского обличала в нем человека, не умевшего умерять свое
честолюбие и выбирать средства для достижения своих целей; мы имеем право
смотреть на борьбу его с Оболенским как на следствие честолюбивых
стремлений, а не нравственных побуждений только, но для современников нужно
было еще другое обвинение: и Глинского в Москве обвиняли в том, что он
отравил великого князя Василия, точно так как в Литве обвиняли его в
отравлении великого князя Александра; оба обвинения явно несправедливы; но
мог ли жаловаться на них Глинский, мог ли оправдываться в них убийца пана
Заберезинского? Что же касается до соумышленника Глинского, Воронцова, то
это тот самый вельможа, с которым великий князь Василий помирился перед
смертию.
В августе 1534 года был схвачен Глинский и посажен в той самой палате,
где прежде сидел при Василии; он скоро умер. В том же августе, но еще
прежде, двое людей из самых знатных родов: князь Семен Бельский и Иван
Ляцкий - последний из рода Кошкиных - убежали в Литву; за соумышленничество
с ними правительница велела схватить брата Семенова, князя Ивана Федоровича
Бельского, и князя Ивана Михайловича Воротынского с детьми, князя Дмитрия
Бельского не тронули, и это обстоятельство отнимает у нас право
предполагать, что Иван Бельский и Воротынский были схвачены без основания.
Бегство Семена Бельского и Ляцкого, заключение Ивана Бельского,
Воротынского, Глинского и Воронцова, случившиеся в одно время, в одном
месяце, могут навести на мысль, что все это было следствием общего
негодования вельмож на Елену и ее любимца Оболенского, - негодования,
которого мы увидим сильные следы. В первые минуты по смерти Василия, когда
правление твердого государя сменилось правлением слабой женщины, каждый при
этой смене видел возможность для осуществления своих честолюбивых замыслов,
и потому все охотно согласились на скорые и решительные меры против замыслов
удельного князя Юрия; но когда по прошествии некоторого времени отношения
определились, когда увидали Телепнева-Оболенского облеченным полною
доверенностию правительницы, занимающим первое место в управлении, когда,
следовательно, многие обманулись в своих честолюбивых надеждах, то
негодование и обнаружилось.
При заключении князя Юрия источники выставляют на первый план бояр, на
решение которых Елена отдала это дело; при заключении второго дяди Иоаннова,
князя Андрея Ивановича, мы видим действующими саму Елену и князя
Телепнева-Оболенского. Князь Андрей не был нисколько заподозрен в
соумышленничестве с братом своим Юрием и спокойно жил в Москве до сорочин по
великом князе Василии; но, собравшись после этого ехать в удел, стал
припрашивать у Елены городов к своей отчине; в городах ему отказали, а дали
по обыкновению на память о покойном шубы, кубки, копей, иноходцев в седлах.
Андрей уехал с неудовольствием в Старицу; нашлись люди, которые передали об
этом неудовольствии в Москву; нашлись также люди, которые сказали Андрею,
что в Москве хотят его схватить. Елена отправила в Старицу князя Ивана
Васильевича Шуйского и дьяка Меньшого Путятина внушить Андрею, что это слух
ложный. Андрей не удовольствовался этим, но требовал от Елены письменного
удостоверения и, получив его, приехал в Москву для личных объяснений с
правительницею, причем митрополит Даниил был посредником; Андрей начал с
того, что до него дошел слух, будто великий князь и она, Елена, хотят
положить на него опалу; Елена отвечала: "Нам про тебя также слух доходит,
что ты на нас сердишься; и ты б в своей правде стоял крепко, а лихих людей