"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 8" - читать интересную книгу автора

"Государь наш король и мы, паны-рада, от этого не отказываемся, и пригоже
государю вашему титул царский писать, только это будет вперед, как между
государей искренняя сердечная любовь и вечное доканчание совершится. Прежде
надобно сделать вечное соединенье, чтоб один другого не берегся а не так,
как нынешнее перемирье на время: скоро минется, и после того кто ведает,
какой государь на котором государстве будет? И теперь на перемирье как
царский титул писать?"
Не согласившись насчет титулов, положили подтвердить двадцатилетнее
перемирие, как оно было заключено Сапегою в Москве. Но пред целованием
креста Сигизмунд сказал: "Целую крест, что мне тот мир держать во всем по
тому, как в перемирной грамоте написано; а в том перед св. крестом обещаюсь,
что мне своего дедовского титула шведского короля не отступаться, также и в
Ливонской земле городов Нарвы и Ревеля и других, которые теперь за Швециею,
в эти перемирные лета доступать, за кем бы они ни были, и никому их не
уступать. А Велижской волости быть по-прежнему к Короне Польской и Великому
княжеству Литовскому". Салтыков, услыхав это, сказал: "Целуй государь
Жигимонт король крест к великому государю нашему на всем на том, что в
перемирных грамотах написано". Паны-рада сказали на это: "Целует наш
государь крест на всем на том, что в перемирных грамотах написано"; сам
король подтвердил то же самое.
Какую же пользу извлек для себя Годунов из благоприятных обстоятельств
на Западе, из борьбы между Польшею и Швециею, - перемирие, удовольствие
отнять у Сигизмунда титул короля шведского? Но не одной этой отрицательной
пользы хотел Годунов: ему хотелось Ливонии. Приобресть эту желанную страну
или часть ее было теперь легко, но для этого было средство одно, средство
прямое, решительное: заключить тесный союз с Карлом шведским против Польши.
Но Годунов по характеру своему именно не был способен к средствам
решительным, прямым, открытым. Он думал, что Швеция уступит ему Нарву, а
Польша - Ливонию или часть ее, если только он будет грозить Швеции союзом с
Польшею, а Польше - союзом с Швециею, раздражать и ту и другую, обнаруживая
политику мелочную, двоедушную! Он боялся войны: сам не имел ни духа ратного,
ни способностей воинских, воеводам не доверял, страшился неудачею затмить
свое прежнее, счастливое в глазах народа правление, и вот он хочет, чтоб
Ливония сама поддалась ему, старается поддержать неудовольствие ее жителей
против польского правительства, возбудить сильнейшее, осыпает милостями
пленных ливонцев, приказывает внушать рижанам: "Слух дошел до великого
государя, что им, рижанам, от польских и литовских людей во всем теснота,
хотят их отвести от веры и привести в папежскую и в езовитскую веру, права,
обряды и вольности их порушить и так сделать, чтоб их, немцев, всех не найти
и с фонарем в Ливонской земле. Великого государя это очень опечалило; он
жалованье и милосердие показал ко многим ливонским немцам: такого милосердия
им ни от которого государя не бывало и не будет; такого государя
благочестивого, храброго и разумного от начала Русской земли не бывало".
Наследовав мысль Грозного о необходимости Ливонии, Годунов подражал ему и
относительно средства приобресть расположение жителей: как Грозный хотел
сделать из Ливонии вассальное королевство и назначал из своей руки королем
датского принца Магнуса, так Годунов для той же цели еще при царе Феодоре
завел сношение с шведским принцем Густавом, сыном Эрика XIV, изгнанным из
Швеции и жившим в Италии; в царствование Бориса Густав приехал в Москву, и
царь начал стращать им двоюродного брата его, Сигизмунда польского; Льва