"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 8" - читать интересную книгу автора

городов приступом, однако не отказываемся и от этого, пробей только
отверстие в стене". Поляки хотели было уже покинуть его, как пришла весть,
что воевода князь Василий Рубец Мосальский сдал Путивль, самый важный город
в Северской земле. Примеру Путивля последовали другие украинские города, и
на протяжении 600 верст от запада к востоку Лжедимитрий уже признавался
истинным царевичем. Народ видел этого царевича, окруженного поляками, но
видел и усердие его к вере православной: так, он велел принести в Путивль из
Курска чудотворную икону богородицы, встретил ее с честию и поставил в своих
палатах и каждый день горячо молился перед нею; эта икона сопровождала его и
в Москву, где он держал ее также во дворце. Царский воевода, боярин князь
Дмитрий Шуйский, стоял неподвижно у Брянска, не помогал Басманову и писал
царю, что надобно выслать больше войска. Борис велел набирать полки, но в
приговоре об этом наборе должен был признаться, что "войска очень оскудели:
одни, прельщенные вором, передались ему; многие козаки, позабыв крестное
целование, изменили, иные от долгого стояния изнурились и издержались, по
домам разошлись; многие люди, имея великие поместья и отчины, службы не
служат ни сами, ни дети их, ни холопи, живут в домах, не заботясь о гибели
царства и святой церкви. Мы судили и повелели, - продолжает царь, - чтобы
все патриаршие, митрополичьи, архиепископские, епископские и монастырские
слуги, сколько ни есть их годных, немедленно собравшись, с оружием и
запасами, шли в Калугу; останутся только старики да больные".
Новая рать была поручена первому боярину, князю Федору Ивановичу
Мстиславскому, которому подана была надежда, что царь выдаст за него дочь
свою, с Казанью и Северскою землею в приданое. Мстиславский сошелся с
войсками самозванца под Новгородом Северским 18 декабря: царского войска
было от 40000 до 50000, у самозванца же - не более 15000. И прежде, при
недостатке ратного искусства, многочисленность московских войск мало
оказывала пользы в чистом поле, а теперь шатость, недоумение отнимали
нравственные силы у воевод и воинов; мы видели, как Шереметев и Салтыков еще
прежде говорили, что трудно сражаться с прирожденным государем; после этого
легко понять, почему, как выражается очевидец, у русских не было рук для
сечи. Мстиславский подступил к стану самозванца, но медлил, ожидая еще
подкрепления: 50000 против 15000 казалось ему еще мало! Лжедимитрий не хотел
медлить: 21 декабря, одушевив свое войско речью, которая дышала полною
уверенностью в правоте дела, он ударил на царское войско, которое тотчас
дрогнуло, Мстиславский был смят в общем расстройстве, сбит с лошади, получил
несколько ран в голову; царское войско потеряло 4000 человек убитыми, и
только неопытность Лжедимитрия в ратном деле помешала ему нанесть
Мстиславскому совершенное поражение. Обозревая после битвы поле сражения и
видя столько трупов с русской стороны, Лжедимитрий заплакал.
Несмотря, однако, на эту победу, которая по-настоящему должна была бы
сильно возвысить дух в подвижниках Лжедимитрия, дела его грозили принять
очень дурной оборот. Лев Сапега писал Мнишку, что в Польше на его
предприятие смотрят очень дурно, и советовал возвратиться, и Мнишек под
предлогом сейма стал сбираться в Польшу; рыцарство начало требовать у
Лжедимитрия денег: "Если не дашь, то едем все в Польшу", - кричало оно. Рота
Фредрова сказала ему: "Дай только нам, а другим не давай: другие смотрят на
нас и останутся, если мы останемся". Лжедимитрий поверил, дал деньги одной
роте; но другие, узнав об этом, еще больше взволновались, и когда Мнишек
выехал из обоза, то за ним поехала и большая часть поляков. Лжедимитрий