"Станислав Соловьев. Цвет сплочения - История террориста" - читать интересную книгу автора

давленые сливы. Они могут не понять, что происходит. Начнут
стрелять в людей - в учителей, в выпускников, во всех без
разбора. Говорят, в прошлом году подобное случилось в
городской филармонии Сууваррата, когда был убит министр
печати... В матерей, что придут увидеть, как их сыновьям
вручают под бравурную музыку красивые золоченые грамоты, в
которых каллиграфическим подчерком написано, что они с
честью закончили Первый колледж Сууваренсена. В маленьких
детей, которых матери приведут с собой - часто их не на кого
оставить, да и показать старшего брата в парадном кителе
всей семье каждая мать хочет. В стариков, которые придут
посмотреть на своих внуков. Может возникнуть паника,
начаться давка. Никто ничего не поймет. Будет кровь, будет
много крови... Святой Сууваренен! Я как-то совсем об этом не
думал. - Тесег испуганно всматривался в темноту, словно
пытался увидеть в черном безмолвном нечто летней ночи что-то
спасительное, такое, что решит все проблемы, покончит с
вопросами и сомнениями... Что же будет! Что будет с отцом - он
совсем слабый, его могут задеть, его могут затоптать. Я не
знаю... Нет, даже если это, я все равно сделаю свое дело. Я
должен сделать. Наставники мудры. Они знают, что говорят.
Святое дело потребует много жертв. Даже тех, кто случайно
погибнет. Это ничего. Все это не будет напрасным. Только
кровью можно смыть скверну, налипшую на землю и душу нашей
страны. Только так - лишь болтуны из предательских партий
врут, что все для сууварцев сделает "народное
представительство" и "постепенные реформы". Жертвы
неизбежны, об этом говорил сам Избавитель, когда начинал
дело Сплочения. Жертвы необходимы, об этом говорили
командиры подпольных отрядов, когда начиналось Восстание
Шестнадцати Городов. Жертвы нужны, об этом всегда говорили
наставники Нового Сплочения и люди из Патриотической
фракции. Только кровью, уговаривал себя Тесег, только
кровью. Он повторял это словно заклинание, раз за разом два
слова "Только кровью". Сжимал пистолет под подушкой, и
пальцы ныли от боли в суставах. Я не могу предать своих
братьев по вере, по общему делу. Я не могу предать
Избавителя. Я не могу предать Суумерема - он так на меня
надеется. Я не могу...

- Я не могу, - тихо, но отчетливо прошептал он в ночную
темноту. И выпустил пистолет. Он не знал, что он будет
reoep| делать, но пистолет ему больше не понадобиться.
- Что ты сказал? - прошептал из темноты старший брат.
Оказывается, он тоже не спал.
- Я не могу, - повторил Тесег.
- Что не можешь? - не понял брат. Голос его был сонный и
растерянный.
- Сде-лать это, - проговорил по слогам Тесег, не веря
собственному голосу.