"С.П.Сомтоу. Вампирский узел " - читать интересную книгу автора

Весь город стал тишиной, пронзаемой редкими и случайными звуками: вой
сирены, визг тормозов, вопли любовников в исступленном оргазме, одинокий
крик. Насвистывая незамысловатый мотивчик привязчивой песенки, Фил вошел
внутрь и закрыл дверь, отрезав все шумы ночи.
Подошел к пульту и принялся отключать все тумблеры. Поезда
остановились. Разводной мост застыл разведенным наполовину. На горе из
папье-маше, что возвышалась над сложным сплетением рельсов на узловом
пункте, в окнах волшебного замка погасли огни.


*огонь*

Стивен положил трубку. Ему очень хотелось отменить репетицию и
немедленно мчаться в отель. Но работа превыше всего.
Он прогнал все фрагменты сопрано от начала и до конца, совсем
затиранил певицу, заставил ее петь в полный голос, хотя - по-хорошему - ей
бы не стоило перенапрягаться. Но ничего, пусть попотеет. Он провел сцену
жертвоприношения в совершенно безумном темпе и чуть замедлился только
тогда, когда режиссер-постановщик деликатно заметил, что актеры не успевают
вовремя вывести коня-мотоцикл и поджечь костер, что при такой гонке просто
невозможно синхронизировать запись со звуковыми спецэффектами, что за три с
половиной минуты Вадьгада просто не сможет погибнуть достойно...
На этом он передал дирижерскую палочку Ольге Ермаковой, вышел из
театра, поймал такси и вернулся к себе - в стандартный номер стандартного
"Шератона".
Лег на кровать прямо в одежде. В затылке билась тупая боль. Кажется, у
него разыгралась мигрень - из тех кошмарных мигреней, которые раньше всегда
начинались прямо перед позывом. Позывом что-нибудь сжечь.
Когда это случилось впервые...
Был теплый погожий июньский день. До летних каникул оставалось всего
ничего, и после утренней распевки в хоре у него был свободен весь день.
Родители встретили его в нефе, и они сразу пошли на реку и сели в ялик.
Отец взялся за весла. Стив пытался ему периодически помогать, но больше
мешал. Потом мать отослала его на корму, и он там разлегся, нежась на
солнышке, и, кажется, задремал. Он не то чтобы спал, он слышал, как мама с
папой лениво переговариваются на носу... но в то же время как будто не
слышал. Он видел - и в то же время как будто не видел - ряды домов,
проплывающих справа. Острые шпили на крышах и неровные стены, фигурные
ворота, густо заросшие плющом и диким виноградом... а потом дома кончились
и начались луга и плакучие ивы. Луга и плакучие ивы - всю дорогу, до самого
Гранчестера. Там они выпили чаю в кафе - а к чаю взяли клубнику со взбитыми
сливками; много-много клубники со сливками, сколько поместится в
воображении десятилетнего мальчика и еще чуть-чуть - и уже под вечер пошли
домой. Стив почти месяц мечтал поспать дома, в теплой постели, а не в общей
интернатской спальне, где воняет грязными носками, где никто не стесняется
пукать при всех и где невозможно нормально выспаться, потому что мальчишки
шепчутся всю ночь напролет, поверяя друг другу свои секреты.
На ужин была картофельная запеканка с мясным фаршем и луком. Отец
растопил камин. Стив очень любил маму с папой, но его обижало, что они
никогда его не замечают. Даже если они обращались к нему, впечатление было