"Нина Соротокина. Трое из навигацкой школы (Роман в двух книгах "Гардемарины, вперед!")" - читать интересную книгу автора

- Чичигов в Лондоне. Какой Кронштадт? - чуть ли не со слезами крикнул
Алексей.
- Ладно. Потом решим, куда бежать. Сразу после спектакля приходи к
Грузинской богоматери. Знаешь? На Старой площади. Я там буду.
Представление не клеилось. Внезапность замены давала себя знать тем,
что дух пьесы не улавливался играющими. "Трагедия о Полиционе" была написана
в стиле высокопарном, и актеры непроизвольно навязывали этот стиль
фривольной "Гонимой невинности".
Кроме того, суфлер был пьян, а оттого сердит и слишком громок. Сколько
ни увещевали его, сколько ни давал он клятв не брать перед спектаклем в рот
спиртного, из суфлерской раковины всегда тянуло алкогольным душком, а
подсказки перекрывали голоса самых громких актеров. Раньше суфлер был
трезвенник, отличный был суфлер, но "окал" по-вологодски и очень возгорался.
И половины действия не пройдет, а вся труппа окает и возгорается с
суфлерскими интонациями. Выгнали его, да, видно, и этот, теперешний, скоро
пойдет за своим предшественником.
Но публика принимала, как всегда, хорошо. В театр ходили себя показать
и людей посмотреть, а то, что происходило на сцене, хоть и трогало зрителей,
было далеко не главным в развлечении светского общества.
Алексей весьма вольно трактовал образ горничной. Он то мерил сцену
угловатой мужской походкой, то застывал столбом, кусая губы и нетерпеливо
топая ногой.
- Ах, мадам... Ну уж нет, мадам... Да пристало ли мне это, сударь, -
лепетал он невпопад, а в голове вертелся один вопрос: "Что делать?"
Ответ подсказал суфлер:
- Живой я, сударь, не дамся, - крикнул он реплику мадам Лебрен.
"Вот ответ, - подумал Алексей. - Живым я вам не дамся. Живым на пытки
не пойду".
Как только сцена с его участием кончилась, он побежал в гримерную и,
закинув юбку на голову, подпоясался шпагой.
- Честь - суть мое достоинство... как я его понимаю...- шептал он,
застегивая ремень.
Его выход. Мадам Лебрен поймала Алешу за рукав. - Ты где шатался,
Корсак? Странный ты нынче. Пошли...- И добавила озабоченно. - Что-то в зале
шумно стало.
Драгунские мундиры он увидел сразу, и оттого, что в зале было много
зеркал, мундиры удваивались, утраивались, исчезали штатские платья и женские
робы, лишь драгуны стояли, сидели, искали глазами Алексея.
"Прав ты был, Сашенька! За мной... Как же отсюда выбраться? Второй
этаж. Выход один - через зал. Еще надо успеть снять с себя эти женские
тряпки". И Алексей начал пятиться в глубь сцены, машинально расстегивая
пуговицы.
Драгун было четверо. Они стояли позади кресел и с любопытством смотрели
на сцену. Публика успокоилась и перестала обращать на них внимание.
Невзрачного вида человек, сопровождающий драгун, и вовсе не был замечен.
Кому есть дело до штык-юнкера Котова, который поставил драгун у стенки,
пошептал что-то старшему и исчез за кулисами.
Дальнейшие события расценивались и актерами и зрителями как переполох,
смятение, вызванное совершенно непонятными причинами.
На сцене уже любовь вошла в полную силу, дамы и девицы даже веера