"Нина Соротокина. Трое из навигацкой школы (Роман в двух книгах "Гардемарины, вперед!")" - читать интересную книгу автора

под мужской рясой и даже стала настоятелем тихой обители. Только смерть
Анастасии позволила монастырской братии угадать ее пол. А если его, Алексея
Корсака, сама судьба обрядила в женские одежды, то почему бы и ему по
примеру святой Анастасии не принять постриг и не исчезнуть среди робких
монахинь. Уж здесь-то Котов его не найдет. "А как же я бриться буду? -
подумал он вдруг озабоченно. - Ведь вырастет когда-нибудь и у меня борода".
- Долго мне тебя ждать? - раздалось над ухом.
- А? Вернулась с полдороги? - отозвался Алеша. - Ты что несешься,
как угорелая? Не в салки играем!
- Мы на этом поле, как на ладони. Со стен далеко видно.
- Кому видно? Все спят.
- В монастыре всегда кто-нибудь не спит.
- Ну и что? Не будут же они нас из мортир обстреливать. Я не могу
бежать, у меня нога болит.
Софья молча вытащила из узелка большие, растоптанные башмаки.
- Сядь, - бросила она хмуро.
Девушка внимательно осмотрела Алешину ногу и стала массировать ее,
время от времени поливая маслянистой жидкостью из пузырька. Вначале она
легко касалась ноги, словно гладила, но потом движения ее стали резкими и
пальцы стали давить с такой силой, словно хотели отстирать эту ногу от
синяков и царапин, выжать ее и выгладить катком.
- Осторожнее, - взмолился Алексей.
Но Софья до тех пор терзала его, пока нога не согрелась, а боль не
стала легкой и даже приятной. Тогда она туго перебинтовала щиколотку льняным
бинтом и ловко обула башмак.
- Спасибо, - сказал Алеша, блаженно улыбаясь. Софья, не обращая
внимания на его благодарность, завязала свой узелок, встала и спросила
сурово:
- Куда идти-то, знаешь? В какую сторону?
- Главное, дружок, взять правильный пелинг, - сказал Алеша, надевая
другой башмак, - а там... были бы звезды.
- Чего?
"Ох ты, господи, что я болтаю? "
- Солнце должно в спину светить, -смущенно пробормотал Алеша. - Так
и пойдем впосолонь. Потом спросим. Пойдем, что попусту разговаривать.
Софья шла легко, быстро, не оглядываясь на хромавшего сзади Алешу,
словно и не было его совсем, только коса плясала по худым лопаткам в такт
резво ступающим ногам.
Утро было нарядное, ясное. Видно, еще вечером вылился весь дождь,
теплый ночной ветер прогнал тучи, и лес заиграл звуками, запарил, просушивая
каждую ветку, каждый кустик свой. Хорошо шагать при такой погоде, радоваться
чистому воздуху и неожиданной попутчице.
"Строгая девица, - думал Алеша. - Все угрюмится, строжится, да и
такая хороша! Нога-то почти не болит - вылечила". Он представил себе
другую, ту, драгоценную, что насмехалась над ним вчера в карете. Вот если б
она шла рядом! Да разве позволил бы он дотронуться ножкам ее до этой мокрой
тропинки? Чистым, отбеленным полотном надо выстилать перед ней дорогу,
падать распластанному в дорожные ямы, чтобы шла по нему, как по живому
мосту. А устанет, нести на руках, задыхаясь от восторга. "Но, поди, и тяжела
она, красота-то! Одних юбок да кружев на полпуда, не меньше. Ее и уронить