"Нина Соротокина. Канцлер (Продолжение "Гардемарины, вперед!", книга 3)" - читать интересную книгу автора

родину вернуться забудут. Через поколение появятся русские Смитовы и
Ватсоновы. Огромная страна переварит их и захлопнет в своем чреве. Да хоть
Япония нас всех завоюй! Изменится только форма глаз, характер останется все
тот же - загадочный *...
Однако вернемся в XVIII век. Капитан "Влекомой" был хам. Шхуна была
грязной, старой, тесной посудиной, заваленной подозрительным грузом, который
очень боялись подмочить. Матросы целыми днями таскали по трюмам тяжелые тюки
и гоняли несчастных пассажиров, которые никак не могли обосноваться на одном
месте. На пятый день плавания отношения, сложившиеся между командой и
пассажирами, смело можно было обозначить таким словом, как ненависть. В
самом деле, деньги за проезд взяли немалые, воду давали плохую, да и ту
негде было вскипятить- никаких условий! Кроме того, с утра до вечера
стращали мелями, противными ветрами, подводными камнями и пиратами: "Вот ужо
погодите, господа сухопутные! Лихие военные люди** вас захватят, ограбят, а
корабль сожгут. И всех в плен, в турецкое рабство!"
* Имеется в виду, конечно, Андрей Иванович Остерман - граф, дипломат,
генерал-адмирал, кабинет-министр.
** В XVIII веке процветало каперство - захват судов, торговых и
частных, принадлежащих воюющей стране. В широком смысле каперством называли
морской разбой.
________________
Но команду тоже можно понять - ведь кого везем-то? Добро бы пассажиры,
а то так, шваль! Эти десять человек представляли собой как бы все сословия,
но при этом казалось, что каждое сословие путем сложного отбора послало на
"Влекомую" худших своих представителей. Кроме Леди, конечно.
Итальянская семья то ли торговцев, то ли циркачей везла с собой клетки
с линялыми попугаями и необычайно злобными, голодными обезьянами, которые
целыми днями орали и выли на все лады. Унылый, благообразный господин,
чистюля и скупец ужасно чванился, какой он замечательный брадобрей, а потом
так постриг штурмана, что последний, посмотрев на себя в зеркало, поклялся
выбросить брадобрея за борт, и не спрячься тот в лабиринте тюков, непременно
привел бы свою угрозу в исполнение. От страха брадобрей как-то странно
посинел, а кожа его сделалась голубой. Но после очухался...
У двух всегда пьяных кларнетистов была одна жена на двоих, оба
утверждали, что она законная и венчанная. Все их перебранки кончались
дракой, в которых больше всего перепадало законной- большой, толстой бабе.
Она вообще не закрывала рот, хвастаясь синяками так, словно они были
орденами, полученными на поле битвы.
Еще был мелкий, пожилой человек, называющий себя бароном. Одет он был
роскошно. Желтое, лилипутье лицо его выражало спесь, неимоверной длины шпага
отчаянно бряцала, задевая за бочки, мачты и снасти. С самого первого дня он
стал оказывать Леди знаки внимания, и спасла девицу только бортовая качка.
Барон совершенно скис. Трудно помышлять о любви, когда ты висишь,
перекинувшись через борт. Удивительно, сколько этот миниатюрный человек
выблевал всякой дряни, во всяком случае больше собственного веса -
подсчитали пассажиры. Мнение о бароне особенно упало, когда наступил штиль.
Хозяйка обезьян заявила со всей определенностью, что барон украл у нее
яблочный пирог - подсохший, конечно, страшный, его уже и пирогом нельзя
было назвать, но попроси... Теперь пассажиры в один голос заявили, что если
"так называемый барон" еще раз попробует навязывать Леди свои дурацкие