"Нина Соротокина. Канцлер (Продолжение "Гардемарины, вперед!", книга 3)" - читать интересную книгу автора

запретив появляться при дворе. Девять лет прошло с той поры. Болезнь мучила
Анастасию бессилием физическим, худобой, синяками под глазами, полыхающим
румянцем, однако дух ее не только не был сломлен, но и еще более окреп в
борьбе с житейской несправедливостью. Только другую песню пела душа ее.
@настасия стала праведной христианкой, самой праведной - до фанатизма.
Заметим вскользь, что если в молитве к Господу ты мыслишь себя самым лучшим,
самым чистым и искренним, то лучше не молиться вовсе, потому что сие есть
гордыня, чувство, особенно порицаемое православной церковью. Об этом и
говорила не раз игуменья, мать Леонидия, племяннице, и Анастасия
соглашалась, что ангельская кротость ей более пристала. Однако болезнь или
жар душевный сжигали ее, как вулкан. Проведя месяц в крепости, она опять
начинала сотрясать устои человеческие, порицать всех, учить, наконец,
требовать. Только тот достоин имени человека, кто бросил сей мир греховный и
ушел в монастырь.
Сама она тоже мечтала совершить сей подвиг, но не сейчас. Вначале надо
было доказать императрице, что та была жестока и несправедлива к ней и
маменьке Анне Гавриловне. Мало того, доказать, нужно было увидеть раскаяние
Елизаветы. В мечтах Анастасия видела государыню с потупленным взором, со
скорбно опущенной головой.
- Вы были правы, я - не права,- вот что должна была сказать
Елизавета, а просветить ее должны были не люди (что возьмешь с глупых и
слабых), а сам Господь Бог.
Но видно, не пришло еще время для прозрения. Когда по Петербургу
поползли слухи о болезни государыни, то Анастасия связала эту хворь со своим
порушенным семейством - значит, такова воля неба, значит, такой способ
наказанья выбрал Господь. Однако недолго ей пришлось наслаждаться торжеством
справедливости. В этот же месяц Анастасия сама заболела, сильно прозябнув на
ветру. Вылечилась с трудом, и теперь малейшая простуда вела к непроходящему
кашлю.
- Мы должны ехать в Италию. У меня порча в легких,- говорила
Анастасия мужу.
- Душа моя, лекарь утверждает, что это болезнь бронхов. Тебе не надо
стоять так долго на коленях в храме. Там такой холодный пол. И сквозняки...
А в Италию я сейчас поехать не могу. Война в Европе, а я человек
военный, пойми...
Анастасия была глубоко равнодушна к войне в Европе, к чести русской
армии и коварству Фридриха. Нельзя так нельзя, но зачем все эти
патриотические заклинания?
Второй причиной, удерживающей ее от монастыря, была любовь к мужу, но и
она видоизменилась вместе с характером. Александр стал не нежен, равнодушен
к ее беде (читай - отношения с Елизаветой, вернее - отсутствие этих
отношений), нетонок и эгоистичен. Упрекнув Александра в безразличии к чести
Головкиных - Ягужинских - Бестужевых, она тут же могла бросить, как бы
между прочим/что, мол, это безразличие вполне естественно: она, Анастасия,
подняла мужа до своего уровня, а он как был мелкопоместным дворянчиком, так
им и остался. Что он понимает о чести? Понятие об этом у него такое, как у
всей этой дворянской мелюзги, а Головкины с царями были в родне...
Александр сатанел.
- Но я ведь не могу вызвать Елизавету на дуэль! Ты это понимаешь?
Нет, Анастасия этого не понимала. Оскорбив мужа, она смотрела на него с