"Дэвид Сосновски. Обращенные " - читать интересную книгу автора

была занята тем, что пялилась в окно, хотя там ничего не было видно, и изо
всех сил притворялась, что на меня не глядит. Так почему бы и нет? А вот
почему.
Я уже говорил, что вампиры всегда отражаются. В зеркалах. В хроме. Это
происходит даже в моменты уединения. Например, сейчас я отражался в
незатуманенном уголке окна со стороны пассажирского кресла. Все это время
Исузу наблюдала за мной, таращась на меня, на мое отражение. Отслеживая
каждое движение, каждый случайный жест. Она видела, как я слизываю кровь ее
матери с кончиков пальцев. И этого достаточно. Ее лапка решительно, точно
дротик, устремляется к дверной ручке и начинает ее теребить. Нет.
О нет, моя маленькая пампушка, так дело не пойдет. Нет, нет, нет...
Я щелкаю рычажком на подлокотнике своего кресла, и все замки разом
блокируются. Тщетно ныне-и-присно-моя тряпичная куколка дергает ручку -
одной рукой, обеими, потом задирает ножку и начинает пинать мою прекрасную
кожаную обшивку. Наверно, надо что-то сказать. В такой момент один из нас
просто обязан что-то сказать, и похоже, что это буду я.
- Извини, - говорю я.
Потому что любой айсберг начинается с верхушки.
Если я собираюсь отложить пир на потом, проблема заключается в
следующем: как найти подход к Исузу. Я забыл, какими бывают дети. Я забыл,
что они могут вбить себе что-нибудь в голову и на этом зациклиться, причем
намертво...
Хорошо, в данном случае, мама.
Итак, терминология. Если я буду "хорошим парнем", если я буду "не
таким, как они", то я спасу "Самую Дорогую на Свете Мамочку". Вероятно,
укусив ее и обратив. Стоит ли говорить, что это не самая лучшая идея? Кровь,
которой обрызгана Исузу, уже подсыхает, по крайней мере, становится липкой.
Осталось немного... как бы это выразиться... клеточного материала... у нее в
волосах. К тому времени, когда мы добираемся туда, где должна быть ее мама,
там уже не остается ничего, что можно было бы спасти. Представьте, что вы -
телевизионный мастер. К вам является ребенок, держащий в руке оплавленный
шнур, и спрашивает: "Можете починить?" И с чего прикажете начинать?
- Хм-м-м, - говорю я, и тут же чувствую беспокойство: вышло уж слишком
похоже на "м-м-м, как вкусно".
Предательский звук, который может выдать мои намерения. По крайней
мере, будущие.
- Слушай... - продолжаю я... и осекаюсь. Мысли идут под откос. Надо
разрядить обстановку, сменить тему. Найти что-то такое, что будет "вкусно"
нам обоим. - Милая...
Это вырывается у меня само собой. Вырывается прежде, чем я успеваю
подумать, и теперь мне приходится с головой погрузиться в размышления. Все,
что связано со вкусовыми ощущениями, скорее всего, ничем не лучше моего
"хм-м-м". Однако стоит об этом задуматься, и меня переклинивает.
"Сладкая"? Нет. "Конфетка"? Нет. "Пончик", "пряничек"... Нет, никакой
кулинарии. "Детка"?
Вот это, наверно, сработает. Во всяком случае, надо попытаться.
- Слушай, детка... - начинаю я снова.
Но Исузу - моя новая любовь, спасенная для последующего пира - уже
впала в детский транс и бормочет, точно мантру:
- Пожалуйста... пожалуйста...