"Мария Сосновских. Переселенцы " - читать интересную книгу автора

Петр.
Когда родила двоих детей и жена Гермогена, старшие Елпановы решили:
Василию пришла пора отделяться и жить своим домом. Но денег на постройку
нового жилища не было, и, наверно, так и остался бы Василий Елпанов с семьей
в деревне до конца дней своих, если бы не государев указ. Крепко засела в
голову Василия мысль попытать счастья в других краях, да и не одному ему
засела: надумал переселяться и кум Василия, двоюродный брат Пелагеи
Афанасий. Стали собираться в дальнюю дорогу. За сборами незаметно прошли
осень и зима.
Тронуться в далекий путь решили накануне дня Ивана Купалы. В
воскресенье батюшка отслужил в церкви молебен за здравие всех отъезжающих
односельчан. После молебна пошли на кладбище - попрощаться с могилками
родных. В день отъезда с утра пришли на проводины родители Пелагеи и все ее
родственники. Дед Данила, по какой-то стариковской хворости лежавший на
голбце*, слез, надел новые пестрядинные штаны, холщовую рубаху и обулся в
валенки, с которыми не расставался даже летом из-за больных ног.
Дед Данила, отец братьев Иван, мать Евдокия, Гермоген с женой Анной и
младшие братья, неженатые Николай и Евлампий, сели в последний раз за
семейный стол - все двенадцать человек.
Потом запрягли в телегу Коурка, а когда воз на телеге был уже увязан,
по обычаю присели перед дорогой. Стали прощаться: пали родителям в ноги,
отец взял с божницы икону, которой благословлял их к венцу, и отдал с собою
в дорогу. Троекратно расцеловались с родственниками, посадили детей в телегу
и тронулись со двора. Родственники, остающиеся дома, и односельчане вышли их
провожать. Провожавшие дошли до полевых ворот, попрощались и разошлись по
домам.
Целых двадцать семей тронулись в неведомые края, на восход солнца.
Раньше до родной деревни слухов из дальних мест не доходило, и они, конечно,
не знали, что уже давно смекалистый и оборотистый тульский кузнец Никита
Демидов переселился на Урал, получил разрешение императора Петра Первого
строить там заводы и закладывать рудники.
И вот он, Урал! Горные кряжи и увалы сплошь поросли остроконечными
елями вперемешку с пихтами, лиственницами и кедрами, сосны в три обхвата
стояли по обе стороны дороги. Обоз остановился - пораженные переселенцы не
могли оторвать глаз от первозданной красоты. В Новгородской губернии таких
лесов никто и не видывал.
Миновали Екатеринбург. Городом, конечно, стоящую на реке крепость
назвать нельзя было, перед путниками предстало большое, добротное поселение
с обширным прудом и стоящим у плотины заводом.
В земской управе у них проверили подорожную и, пропустив через заставу,
велели ехать по Сибирскому тракту в сторону Камышлова.
За весь многомесячный тысячеверстный путь нигде еще обоз не двигался
так медленно! Его часто останавливали стражники, осматривали возы, проверяли
подорожную да несколько раз прогоняли с дороги на обочин у и приказывали
остановиться, когда по тракту прогоняли изможденных людей с кандалами на
стертых ногах и в полосатой арестантской одежде - это кандальников гнали в
Сибирь, на каторгу. Ноги несчастных, сбитые и стертые железом, кровоточили
или гноились. Когда этап прогоняли по деревням, молчаливые женщины, выходя к
дороге, старались сунуть арестантам калачик хлеба или что-нибудь из одежды,
но конвойные, матерясь, прогоняли их нагайками. Только в Камышлове, где