"Юрий Вячеславович Сотник. Ночью на кладбище (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

- Нет, сейчас не пойду, потому что невозможно будет проверить, был я
там или нет.
При свете луны я увидел, что теперь полностью овладел вниманием Маши.
Мы сидели напротив друг друга. Она перекинула метелочку волос с груди на
спину, положила локти на стол и слегка подалась ко мне.
- Так что же ты предлагаешь?
Я старался говорить негромко, но мой голос не слушался меня и звенел.
- Очень просто. Завтра днем мы все идем на кладбище, и ты при
свидетелях прячешь там в каком-нибудь месте записку. А вечером, когда
стемнеет, вы переправляете меня на тот берег и подождете около церкви, а я
схожу на кладбище и принесу эту записку.
- И не побоишься? - спросила Маша.
- Может, и побоюсь, а все равно принесу, - гордо ответил я и вслух
припомнил вычитанную где-то фразу: - Храбрый не тот, кто ничего не боится,
а тот, кто умеет побороть свой страх.
- Думаешь, что поборешь? - спросил Игнат.
- Поборю. Со мной такое уже бывало. - Тут я приврал.
Вдруг Юра, сидевший рядом со мной, протянул через стол руку Маше.
- На что спорим, что Димка записку не принесет? До кладбища, может
быть, дойдет, а искать записку - у него пороха не хватит.
Маша посмотрела на меня.
- Ну, ты как? Думаешь, хватит пороха?
- Конечно хватит, - небрежно ответил я.
Маша вложила свою руку в Юрину ладонь.
- Знаешь, на что спорим? Если ты проиграешь, ты будешь в течение часа
ходить по деревне и говорить каждому встречному: "Здравствуйте! Я -
недоверчивый дурак". А если я проиграю, я буду говорить: "Здравствуйте! Я
доверчивая дура".
- Идет! - согласился Юра. - Игнат, разними!


В тот вечер я долго не мог уснуть. Меня распирало от сознания моего
великого торжества. Мне вспоминалось, с каким вниманием Маша впервые за
несколько месяцев смотрела на меня при лунном свете, вспоминалось, что она
теперь разговаривала со мной не просто как с равным, а как с человеком,
достойным особого внимания. О кладбище я почти не думал. За эти недели мне
пришлось несколько раз пройти через него, потому что за ним тянулся лес,
куда мы ходили по ягоды и по грибы. Проходили мы там всегда днем и, как
правило, всей нашей компанией, и я не видел в нем ничего страшного. Теперь
я сознавал, что ночью мне там будет не по себе, но это казалось пустяком
по сравнению с таким прекрасным моментом: я возвращаюсь к ожидающим меня
ребятам, бесстрастный, невозмутимый, вручаю Маше записку и произношу
только два слова: "Вот! Получи!"


Аллея, ведущая к кладбищу, была длиной метров в полтораста, и здесь
было какое-то удивительное сказочное освещение. Кроны старых лип почти
смыкались над нашими головами, но солнце пробивалось сквозь листву,
покрывая немощеную, но ровную дорогу множеством золотистых пятнышек. Мои
спутники были одеты по-разному: на Маше была синяя юбка и голубая