"Айвен Саутолл. А что же завтра?" - читать интересную книгу автора

истины. На поворотах сбавляешь ход, а на спуске волочишь ноги или едешь по
обочине наискосок по гравию, если там есть обочина, - и так гасишь скорость.
Бывает, тебя с разгону занесет в проулок. А то, если уж дело плохо, на всем
ходу сворачиваешь - и через канаву, как в скачке с препятствиями: может,
переедешь; а то прыгай, если жизнь дорога, шмякнешься грудью, или коленями,
или затылком. Прохожие - кто рот разинет, кто завизжит, кто бросится
поднимать. Просто удивительно, с какой силой человек может грохнуться и
все-таки не переломать себе кости и не разбить вдребезги велосипед.
На этом велосипеде, мальчишкой, катался еще отец. Старик Вэйл из
велосипедной мастерской сказал, что его нельзя больше чинить. За тридцать
лет он его чинил несчетное число раз и всегда брал по шиллингу. Так что,
казалось бы, должен был привыкнуть и понять, что ему от этого велосипеда
никуда не деться, не избавиться, не отвязаться. А он?
- Не нужно тут менять втулку, - говорит, - вообще ничего больше в нем
менять не нужно. Сколько раз я наказывал твоему отцу больше тебя сюда, Сэм,
не присылать. Эта машина свое отъездила, вся целиком. Твой дед купил ее у
меня в 1899 году, а это ведь не вчера было. Уж кому и знать, как не мне. Все
на свете бывает когда-то новым, и всему на свете когда-нибудь приходит
конец.
- Как же так, мистер Вэйл? - оторопел Сэм. - Вы что, предлагаете мне
обходиться без велосипеда?
- Ничего я тебе не предлагаю, - сказал старик, подрывая доверие,
которое Сэм питал к нему всю жизнь. - Я только о себе говорю: я твой
велосипед больше чинить не буду.
Голос у Сэма зазвучал тонко, жалобно - оно и не диво:
- А как же мои газеты, мистер Вэйл? А как же школа? Ведь целых две
мили. И мало ли где еще мне надо бывать, мало ли что еще делать! Мне же надо
жить, мистер Вэйл!
- А ты попробуй ногами по земле, Сэм. Походи пешком для разнообразия.
- Да вы знаете, что говорите?
- Знаю, Сэм. Ставишь одну ногу, заносишь другую и пошел. Чудо!
Колдовство! А получается. Я так вот уже семьдесят лет управляюсь. Не катайся
больше на этом велосипеде, мальчик. Я бы своим детям не дал на нем ездить.
Ни за что не позволил бы, Сэм.
Что проку думать? Что проку стоять, как стоял там и думал бедняга Сэм?
Словно черная ночь спустилась на землю в одиннадцать часов утра.
- Мистер Вэйл, ну пожалуйста. Вы должны его наладить. Без велосипеда я
ничто.
Он мог бы поклясться, что трамвай еще идет, но нет, трамвай стоял
неподвижно, и из него выходили пассажиры. Люди один за другим шли к
тротуару. Сэм изо всех сил нажал на тормоза, но тормозов-то не было.
Проклятый старик!
С дороги!
Но никто и ухом не повел. Сэм истошно вопит, звонит что есть силы в
звонок, старается притормозить, волоча одну ногу по земле, и с трудом
удерживает равновесие. Газеты тянут его вниз, велосипед скользит и буксует
по блестящей мокрой мостовой - и нет у него никакого выбора в пространстве и
во времени, только туда, где трамвай.
Послышался скрежет, словно паровой каток прошел по камням. Велосипед
вылетел из-под Сэма, словно кем-то выхваченный, и унесся куда-то в сторону,