"Айвен Саутолл. Мэтт и Джо" - читать интересную книгу автора

волосам вдобавок лицо такое, что коленки подкашиваются, и Мэтт все время
высматривает, ищет ее, но она лишь порой мелькнет в толпе или на той стороне
улицы. Он тогда припускает вдогонку, скорей, нельзя же так, но всякий раз
оказывается, что это не она. Без исключения. Бывает, оглянется, глаза
перепуганные. Бывает, совсем некрасивая девочка, а волосы - золотой шелк. Он
бы умер на месте, если бы она обернулась и оказалось - она! Упал бы на
месте, и готово.
Что-то, наверное, есть в этих побасенках про перевоплощение. А иначе
как понять? Должно быть, они любили друг друга в прошлом тысячелетии. Во
время Крестовых походов, к примеру. И она была мавританка в шатре под чадрой
или невольница в гареме, и ему добраться до нее не было никакой возможности.
Ни малейшей - хоть плачь, хоть умри. Всегда их что-то разделяло. Расстояние,
или время, или положение в обществе, или какая-нибудь невыполнимая задача.
Она всегда оставалась недоступной. Хоть одним глазом на нее взглянуть, хоть
пальцем коснуться!
Нет, не достать. Чем больше к ней тянешься, тем дальше она отступает. И
с тех пор он ищет ее в одной жизни, в другой, в третьей... Но каждый раз они
рождаются то совсем в разных концах земли, то в веках, которые не
совместить...
Узловая Раздолье вдруг оказывается раскиданным свежим сеном. А что? Мое
дело.
Как пышный зеленый ковер. Луг. Лютики. Пушистые, нежные мхи. Она плывет
по зеленому ковру, утопая в нем босыми ногами, а сверху падает солнечный луч
и зажигает золото ее волос. На ней что-то белое, воздушное, развевается на
ветру, и словно чья-то рука берет твое сердце и встряхивает, чтобы слетел
детский пушок.
А это ты откуда взял? Неплохо, ей-богу. "Стряхивая детский пушок..."
Это тебе не телереклама. Вот бы старик Мак-Нэлли услышал. Да он просто
помрет от удивления, и ребята пойдут за его гробом на Центральное кладбище
под звуки медленного марша. Гулко стуча в барабаны.
Здесь лежит Герберт Мак-Нэлли, первейший и тончайший знаток английского
языка в Восточном Теддингтоне. Скончался от изумления. Милостью Мэтта.
А эта малышка Джо опять на тебя смотрит.
Что бы им прямо рождаться в готовом, пристойном виде. А то пока еще они
вырастут. Черт знает что. Сопливые девчонки, все в чем-то липком, губы
перепачканы шоколадом. Могут на всю жизнь привить отвращение к женскому
полу.
У этой малышки Джо выступают два верхних зуба. Небось от того, что
слишком много ела. Слишком часто, когда была маленькая, надкусывала большие
сладкие яблоки и не могла раскусить. Теперь ей, должно быть, лет
тринадцать-четырнадцать. С чего это он взял, кстати сказать, что она
хорошенькая? Испортил глаз, что ли? Самая что ни на есть обыкновенная,
заурядная девчонка.
Ну, Мэтт, это ты все-таки чересчур. Разве нельзя сказать, что зубки у
нее торчат очень даже мило? Поезд поворачивает, сейчас она виднее. Довольно
складная девочка. Относительно, конечно. Не может же она в таком возрасте
быть статной, как богиня. Пальцы сжимают ременную петлю, немного высоковато
для нее, но висит, покачивается с рассеянным видом, словно рассматривает
отражения на стекле.
Может, даже свое же собственное отражение.