"Александра Созонова. Незнакомка " - читать интересную книгу автора

хозяевами.
Ночь мы проводим на берегу моря. А если не сезон или непогода - в
угнанной машине. Я выбираю самую просторную и удобную. Отключить
сигнализацию и завести мотор особого труда для меня не представляет.
Главное - убедить спутника, что мы не совершаем ничего плохого. Мы и впрямь
не делаем ничего плохого - угнанный автомобиль в целости и сохранности
отыскивают на следующий день, поскольку нам нет нужды уезжать далеко.
Разумеется, под открытым небом несравненно лучше, чем в машине. Поэтому
лето - моя излюбленная пора, а маленькие поселки на побережье теплого моря -
излюбленные места прогулок.
Мне не нужна физическая страсть - радости плоти, как и вкус коктейля, и
удовольствие от отличного ужина - для меня не существуют. (Возможно - пока,
возможно, это еще впереди.) Но я отдаюсь ему - безудержно, безоглядно, со
всем вдохновением, со всеми умениями из полузабытой Кама-сутры - чтобы
полнота его счастья, его головокружения и сладкого сумасшествия была
абсолютной.

* * * * * * *

Их было немного. Хватит пальцев, чтобы всех перечислить, - на одной
руке.

Двое догадались, кто я. Один - молча оделся и ушел, и я не знаю, что с
ним стало впоследствии. Другой сошел с ума в течение двух минут, у меня на
глазах.
Никогда не забуду этой картины: как меняется лицо человека - умное,
жесткое, нервное - стремительно седеют волосы, заполняются белесой мутью
глаза, речь превращается в судорожные обрывки, полные невнятного ужаса и
дикой тоски.

И тот и другой были первыми. Я учусь на своих ошибках. Начиная с
третьего, я прилагала все силы, все навыки и умения, чтобы подобного больше
не произошло. И мне это удавалось.
Трое остальных просыпались абсолютно счастливыми. И моя записка,
придавленная округлой галькой или нанизанная на рычаг передач, ласковая,
поверхностно-торопливая, не омрачала их счастья: они были совершенно
уверены, что найдут меня и безумное, ирреальное счастье будет длиться и
длиться...

Я ускользала на рассвете. Нет, еще раньше - в предрассветных сумерках.
Когда сон наиболее крепок, а солнечные лучи - мои главные враги и
разоблачители - еще не протянулись из облаков над морской гладью.
На меня нельзя смотреть при дневном свете. Тот, сошедший с ума, увидел
меня на рассвете - я замешкалась, медля уходить, любуясь его пушистыми
ресницами и резкими бровями, полуулыбкой, раскинутыми в истоме руками с
выпуклыми веточками вен и совершенно дивным оттенком юной кожи - смуглым,
розовеющим от крови и первых солнечных лучей.
Он слишком резко проснулся.
Я не успела ни отпрянуть, ни отвернуться.