"Александра Созонова. Сказ о пути " - читать интересную книгу автора

оказалось убедительнее его речей. (Дийк всегда таскал с собой несколько
ювелирных украшений, подаренных или полученных в награду.) Тетка растаяла и
согласилась принять еще одно несчастное дитя под свое теплое крылышко.
Спустившись вниз, промир застал девочку в той же позе, в какой ее
оставили.
Он присел перед ней на корточки и заглянул в глаза.
- С тобой будет все в порядке, малышка. Здесь о тебе позаботятся.
- В порядке... позаботятся, - бесцветно откликнулась та.
- Ты не хочешь даже сказать мне "до свидания"?
- До свидания, - она подняла лицо. Оно ровным счетом ничего не
выражало. - Спасибо тебе, Чужой - за то, что возился со мной.
Гоа долго упирался всеми лапами, не желая уходить от ворот "скудного
дома". Он скулил и умоляюще заглядывал хозяину в глаза. Дийк подумал с
раздражением, что зверь становится слишком сентиментальным и любвеобильным.
И оттого неуправляемым. С этим надо кончать...

О том, чтобы двигаться в путь прямо сейчас, не могло быть и речи: он
слишком вымотался. Пришлось искать постоялый двор, где его приютили, взяв в
оплату какую-то безделушку из другого мира, каких было немало в его рюкзаке.
Войдя в отведенную ему комнатуху, Дийк остановился перед отполированным
медным диском, висевшим у двери. Кто-то находил его лицо привлекательным и
даже красивым, кто-то - наоборот. Светло-серые (стальные, как назвала их
Наки), глубоко посаженные глаза. В уголках их заметны морщинки, но не
густо - значит, он еще молод. А может, не молод, а посто вечен - наверняка
он не знал, не помнил. Он никогда не брился, поскольку борода отчего-то не
росла. Пепельные волосы, напротив, росли слишком быстро, и он обрезал их
после каждого перехода, оставляя вровень с плечами. Горбинка у самого
переносья в форме ограненного камушка. Непривычные к улыбке губы, которым
явно не хватает красок...
Путь без цели. Блуждания от мира к миру. А зачем, собственно, нужна эта
цель, мечта? Дийк щелкнул свое отражение по носу, и медь зазвенела. Ему и
так неплохо живется. Память не тяготит его - никаких ран на сердце. Он и
Наки забудет скоро, через два или три мира - как забывал всех своих недолгих
друзей и врагов, всех временных подружек. Трудно только уходить, делать
первый шаг. А потом нужно лишь не оборачиваться, и все станет легко. Легко,
как всегда...
"Серый - это значит никакой. Не выделяющийся, не живой, не мертвый,
вечно гонимый самим собой, непонятно зачем и куда". Дийк бросил тело в
постель, не раздеваясь. В голове отчего-то звучали, не желали стираться
обидные и злые слова: "Ты трус. Мне стыдно и противно за тебя".
"Ну и пусть. Это ж надо выдумать: наказывать за любовь изнурительным
монотонным трудом! Должно быть, таким путем хитрые лорды воспитывают в
народе покорность. Покорность и пофигизм... Да, он чересчур задержался
здесь!"

Наки уснула прямо в полуподвале - бабища, видимо, забыла про нее,
занявшись другими делами. Сдвинула вместе два стула и свернулась клубочком,
накрывшись все тем же неизменным тулупом. Было тихо - остальные томящиеся
здесь дети то ли уже спали, то ли были так запуганы, что вели себя неслышней
и деликатней мышей.