"Александра Созонова. Сказ о пути " - читать интересную книгу автора

интересного там видел. А я пока травы буду заваривать, чтобы девочку твою
лечить.
Он засуетился у очага, и скоро по хижине растекся густой запах -
терпкий, щекочущий ноздри.
- Я мало о чем могу рассказать. Разве что, чужие сказки. Вряд ли они
будут тебе интересны.
- Ты так много путешествовал и ничего не запомнил? - удивился старик.
- У меня дырявая память. В ней отчего-то задерживаются лишь пейзажи, а
люди и судьбы выпадают куда-то.
- Ну, так расскажи про пейзажи. Я ведь, кроме этой степи, и не видел
почти ничего.
Дийк послушно заговорил. Он рассказывал о великой грозе, которую видел.
Небо тогда по цвету сравнялось с землей, а молнии сверкали так часто, что на
ни секунду не становилось темно. Трудно было дышать, волосы на голове стояли
дыбом от разлитого в воздухе электричества. И было странно - почему он еще
жив, почему ни одна из тысяч молний не испепелила его. Хотелось спрятаться,
забраться в глубокую нору или погреб, но было некуда - дело происходило
вдали от жилищ, на холмистой равнине. И одновременно тянуло забраться
высоко-высоко, чтобы можно было дотронуться до сизых туч руками, а яркие
плети молний свистели бы у самого уха...
Еще он рассказывал о пляже с черным песком, который омывали волны
океана темно-алого цвета. Вода в нем была такой густой, что в ней нельзя
было утонуть, но лишь завязнуть, как в киселе. В океане жили странные
создания, умевшие менять форму тела, перетекая из одного в другое, словно из
сосуда в сосуд. Они выплывали на поверхность глухой ночью и пахли, пахли так
необычно и прекрасно, что хотелось умереть, когда они погружались на дно,
унося свои ароматы.
Он вспоминал снежные равнины мира Наки, где солнце дробилось на
миллиарды искорок в твердых кристаллах и резало до обильных слез глаза, и
так странно было, обернувшись, видеть собственные следы, тянущиеся цепочкой,
нарушавшие гармонию бесконечного блистающего белого...
Дийк говорил, и собственная речь повергла его в состояние транса. Он
вновь видел все, о чем рассказывал, ощущал дивный запах странных океанских
созданий, и привкус терпкой зелени на губах под кронами тысячелетних вязов в
священной роще, и душную трясину разноцветных болот, и потусторонний холод
горных вершин.
Когда он замолчал и включился в реальность, обнаружил, что слушают его
уже двое. Даже трое - если считать растянувшегося под лавкой Гоа, озадаченно
пялившего на хозяина золотые глаза и в непонятном волнении подергивавшего
лапами.
Наки уже не лежала, а сидела, завернувшись во что-то яркое, вроде
лоскутного одеяла, и медленными глотками тянула горячий настой из глиняной
кружки. Старик сидел рядом и, приобняв ее за плечи, поддерживал кружку
ладонью.
- Я и не знала, что ты так умеешь. Что в тебе есть такое! - Ее голос
звучал слабее обычного, но несравненно бодрее, чем накануне.
- Я и сам не знал.
Промир отвернулся от их глаз, чувствуя себя опустошенным. Словно он не
просто вспоминал, а долго и последовательно освобождался от чего-то.
- А какие у тебя еще есть скрытые достоинства, о которых я не