"Николас Спаркс. Незабываемая прогулка " - читать интересную книгу автора

кости через его кожу. Он был на вид липким все время, и прозрачным
настолько, что дети поклялись бы, что они фактически видели, как кровь текла
через его вены - и его волосы были столь же белы как те кролики, которых Вы
видите в зоомагазинах накануне Пасхи.
Так или иначе, он написал пьесу "Рождественский Ангел", потому что он
не хотел повторение "Рождественского гимна" старого классика Чарльза
Диккенса. По его мнению, Скрудж был язычником, который убежал, потому что
видел духов, не ангелов - и должен был сказать - не послал ли их Бог? Он
должен был сказать, что не возвратился бы к своим греховным путям, если
духов не послали непосредственно с небес? Пьеса точно не расставляла все
точки в конце - она из тех пьес, рассчитанных на веру - но Хегберт не
доверяли бы духам, если бы их не послал Бог, и не принимал по этому поводу
простых объяснений, и это была его большая проблема. Несколько лет назад он
изменил конец пьесы своей собственной версией, сделав из старика Скруджа
проповедника, убравшего все препятствия к Иерусалиму, чтобы найти место, где
Иисус однажды поучал книжников. Это не воспринималось слишком хорошо - даже
прихожанами церкви, которые сидели в аудитории и смотрели спектакль с широко
открытыми глазами - а в газете писали, что-то наподобие: "Хотя это было и
интересно, но она не была той пьесой, на которую мы приходим, чтобы учится и
любить ... ".
Так что Хегберт решил попробовать написать собственную пьесу. Он писал
свои собственные проповеди сам, и некоторых из них, мы должны признать, были
достаточно интересны, особенно когда он говорил о "гневе Божем, сходящем на
блудливых". Кровь его вскипала, когда он говорил о блудливых людях. Это было
его больным местом. Когда мы были моложе, мои друзья, и я скрывались позади
деревьев и кричали, " Хегберт - блудливый!", когда он спускался по улице, и
мы хихикали подобно идиотам, как будто мы были самыми остроумными существами
когда-либо населявших планету.
Старый Хегберт становился вкопанным, навостривал уши, Богу клянусь, они
фактически двигались - оттенок его кожи становился красным, как будто он
только что выпил бензин. Большие зеленые вены в его шее становились
отчетливо видны, подобно тем картам реки Амазонка, которую Вы видите в
"Национальной Географии". Он смотрел по сторонам, его глаза сужались, когда
он искал нас, и затем внезапно начинал идти снова бледным с тусклой кожей,
прямо перед нашими глазами. Поверьте, было на что посмотреть.
Итак, мы скрывались позади дерева и Хегберт (какие же родители называют
своего ребенка Хегбертом?) стоял на месте и ждал, когда же мы выдадим себя,
как будто думал, что мы настолько глупы. Мы закрывали рты руками, чтобы не
было слышно наш смех, но так или иначе он не отступал. Поворачивая голову по
сторонам, он затем останавливал свои глаза-бусинки напротив нас, как будто
видя нас через дерево. "Я знаю, кто ты - Лендон Картер, " сказал он, " и
Господь знает, также". Он переводил дыхание в течение минуты и затем,
наконец, уходил, и в течение проповеди в тот уик-энд он смотрел прямо на нас
и говорил что-то подобно "Бог милосердный к детям, но дети должны быть также
достойны". И мы медленно погружались в свои сидения, не от стыда, но чтобы
скрыть новый приступ хихиканья. Хегберт не понимал нас вообще, это было
действительно странно, так как у него был ребенок. Но ребенком была девочка.
Детали будут позже.
Так или иначе, как я и сказал, однажды Хегберт написал "Рождественский
Ангел" и решил поставить пьесу. Пьеса не была плоха, и фактически её