"Вирджиния Спайс. Роковые цветы " - читать интересную книгу автора

жили красота и достоинство, а большие близорукие глаза торжествующе смотрели
на мир, теперь же это был циничный муж с выпяченным животом, лысиной и
тощими ногами, обезображенный злобой и лупанариями.
А Юлия! С каждой минутой она все ближе и ближе... Ленивая, изнеженная,
гибкая, нервная Юлия, чьи глаза горят как луны, тело подобно лилиям, а
волосы шелковисты, как лотосы... Флавий не был склонен к грезам, но при
мысли о прекрасной патрицианке всегда приходил в смятение, поскольку знал,
что душа и тело его уже давно во власти этой женщины.
Юлий смотрел на фиолетовую полосу скал, рывками приближающуюся к
кораблю с каждым ударом весел. Ветер шевелил его пепельные кудри, короткая
борода частично скрывала свежий рубец на щеке, а смуглое лицо с
безукоризненно правильными чертами озарялось блеском дымчато-зеленых глаз.
Облаченный в тунику с короткими рукавами и небрежно откинутый за спину
шелковистый диплойс, скрепленный на плече золотой фибулой с изображением
саламандры, свернувшейся в солнечном круге, в сандалиях из тонкой кожи и с
коротким мечом у пояса, префект стоял, опираясь о резные перила. С глубоким
отрешенным взглядом он смотрел на приближающийся берег, и сапфиры в глазах
саламандры преломляли в своих гранях отсвет мирного неба.
Квадрирема двигалась вдоль берега с бело-серебристой песчаной кромкой и
цветными пятнами камней. Фиолетовые и желтовато-красные скалы раздвинулись,
и вот уже открылась лазурная гавань, наполненная кораблями с крестовинами
мачт. Некоторые суда неспешно двигались в прозрачных волнах под цветными,
слабо трепещущими парусами. Несколько быстроходных, годных для войны либурн,
заимствованных божественным Августом у пиратского племени, мягко отошли от
пристани и направились в открытое море, тая в теплой бесплотной дымке
раннего вечера.
Город выступил из скал, похожий на важного сенатора. Он с достоинством
нес перед прибывшими мраморные складки своей белокаменной тоги с пурпурной
каймой покрасневшего солнца. Розовый свет уже лег на храмы и белые дома, на
сады, покоящиеся на выступах скал, арки с греческими и латинскими
письменами, на статуи, увенчанные зеленью пиний. Огненно-красные тени
разрезали город надвое. Толпа горожан в шерстяных и шелковистых туниках
колыхалась у пристани. Сабинянки и почтенные матроны придерживали тонкие
покрова и звенели украшениями. Дети с воплями носились по мягкому песку,
испещренному следами птиц. То здесь, то там появлялась в толпе претекста
магистрата со следовавшим за ней коротким одеянием номенклатора. Среди
всеобщего гула голосов, далекого, почти неуловимого, мощного шума
надвигающейся ночи, рева медных труб и надтреснутого больного звона
тимпанов, выкриков гортаторов и команд магистров, почти бесшумно в розовых
клубах пыли пронеслась турма во главе с офицером в золотых доспехах.
Песнь гребцов уже не казалась унылой, их голоса делались громче и
веселее, и квадрирема, подобно легкой актуарии, летела к пристани. Теперь на
палубе царило оживление. Капитан, возвышаясь на своем троне, громко отдавал
приказания команде, невольники с бронзовыми блестящими торсами, напрягая
мускулы и белозубо скалясь, выталкивали товары из темных квадратных люков на
палубу под присмотром грека и толстого красногубого александрийца в
полосатой одежде.
Красавец-римлянин в своей слабо подпоясанной тунике, явно подражающий
Цезарю (хотя Сулла, напоминая о нем, советовал оптиматам "остерегаться плохо
подпоясанного конца"), готовился сойти на берег в сопровождении своего